Воспоминания бушующей волной обрушиваются со всех сторон, и я несколько раз моргаю, чтобы успокоиться. Те времена были так безмятежны, так легки и понятны, чего порой так не хватает сейчас.
В те, наполненные солнцем, лёгкостью и светом под тесёмки времена, всё казалось таким простым и понятным, а судьба рисовала яркие картины счастливого будущего. Я мечтал писать картины, заперевшись от всего мира на старой мансарде, погружаясь по плечи в свой внутренний мир. Так страстно желал творить, что зубы ныли, и кожа на ладонях горела огнём.
Пока все плавали, резвились, оглушая округу звуками беззаботного детства, я сидел под деревом и плодил наброски, что сбесившийся принтер. До сих пор где-то лежит папка, в которой хранится память о рыжеволосой девочке с веснушками на носу, об Арчи, внутри которого ещё не плещется боль потери и о Филине — всеми брошенном мальчике, нашедшем покой в нашей дружбе.
Мысли носятся в голове, воспоминания, картины прошлых событий, но это не мешает следить в оба за старой колымагой, гордо именующей себя автомобилем, чёрт возьми. Да она же развалиться может в любую минуту! И чем Полина только думала, когда сигала в первую попавшуюся тачку? А если там маньяк? Разве они смогут от него отбиться? Хорошо ещё, что я еду сзади — во всяком случае, если что, быстро глаз на жопу натяну, кому следует, попробует только руки свои корявые к ней протянуть.
Жаль не видно, что творится в салоне автомобиля. Интересно, она удивилась бы, заметь меня сейчас? Но на улице темно, фонари горят из двадцати — полтора, поэтому вряд ли меня хоть кто-то видит сейчас. Тем лучше. До сих пор стоит перед глазами её лицо, когда смотрела на меня, стоящего возле студии, и от этого становится весело. Она определённо горячая девочка, моя девочка, пусть пока и не знает об этом.
Наконец это путешествие по диким ландшафтам частного сектора подходит к концу, и машина делает пару рывков, выпускает дым из задней трубы и тормозит у высокого забора. Глушу мотор, паркую мотоцикл под раскидистым деревом, чьи кривые ветви покрыты молодой листвой и, затаившись, смотрю, что будет дальше.
Интересно, чей это дом? И почему это вообще меня волнует? Но ведь волнует, а от этого почти страшно.
Тем временем, девушки по очереди вылезают из автомобиля и мешкают у забора. Таксист сдаёт назад, немного разворачивает свою колымагу и, включив фары, уезжает на хрен. Правильно, товарищ, уезжай, нечего тебе здесь торчать. Девушки заняты обсуждением, по всей видимости, важного вопроса: спорят, размахивают руками. Такое чувство, что сейчас подерутся. Забавное зрелище, жаль, не слышно ничего. Осознаю, что соскучился за голосом Полины — низковатым, чуть хриплым, вибрирующим. От такого голоса точно могу с ума сойти. Даже представить страшно, что будет со мной, когда она будет шептать что-то на ухо. Тьфу, хрен я озабоченный, без вариантов.
