— Интересно, кто кому там забил? — скептически заметила Арина. Они с Макароном болели за Ливерпуль. А парень в свою очередь фанател от этого клуба вместе с отцом, заядлым Битломаном в бурной молодости.
— Короче, я хочу к нему, — итогово сложила руки на коленках Марго и в упадническом жесте опустила плечи.
Арина в бессилии цокнула языком, тяжело вздохнула и по-старушечьи покачала головой.
— О-хо-хо-х…
— А-атпу-устите меня-а-а в Гималаи! — послышался из холла отвратительный, скрипучий мужской голос, безбожно фальшивя все ноты подряд.
Арина, как обладательница абсолютного слуха и семи классов музыкальной школы по классу фортепиано, вобрала голову в плечи так, будто ей съездили по ушам.
Марго улыбнулась.
— Там раздеться смогу-у-у до гола я. И никто не приста-а-анет ко-о-о мне! — вторил ему ещё один, но уже хотя бы узнаваемым мотивом.
Однако по звукам, издаваемым фанатами Маши Распутиной, понять в какой из стадий они находятся: «Чот ваще не взяло» или «я в говно», возможным не представлялось.
Девчонки застыли и молча ждали развития ситуации.
— А не то я завою-у-у-у…
— А не то я завою-у-у-у… — тут голос оборвался, но через некоторое время поправился: — А не то я залаю-у-у-у-у. А не то я кого-то са-а-ажру.
— Ты там случайно не приставала к нему? — подала голос Арина.
Марго только кратко кивнула.
— Ариш, но он такой! — оправдываясь, затараторила она. — Я не смогла удержаться. А вообще, у меня ощущение и чего-то прекрасного в будущем, и чего-то очень ужасного. Страшного!
— Ромашовы! — вдруг послышалось откуда-то из кухни — Почему тут, мать вашу, везде вода?
— Вот, — кивнула Арина и с укором посмотрела на сестру. — Уже накаркала.
Вообще-то, сёстрам, и повезло, и нет.
Да, на нервишках домомучителя они сыграли, и Баварии с Боруссией пришлось выяснять отношения дальше уже без внимания одного из главных болельщиков, который в овертайме принялся мыть свежие огурцы и сделал под мойкой лужу «моря Чёрного не хуже».
Но девчонки просчитались с Базиным.
Дально-Бой быстро нашел, где в доме должна перекрываться вода. Сбегал в подвал и перекрыл!
Потом полез под раковину, сказал, что тут кто-то специально перетёр шланг, потому как сгиба нет и весь остальной массив в отличном состоянии.
— Ромашовы, — услышав это, обернулся опекун к выстроившимся, будто на школьной линейке близняшкам. — Это что за… фуета!
На нём, кстати, потребление горячительного — пусть и благородного армянского коньяка — совершенно не сказалось — голос, как и положено у уважающего себя домомучителя обдавал погребной промозглостью и холодом хоккейного льда. Мимика, так та вообще обходилась каким-то мизером из конечной стадии злости и начальной стадии свирепости.
