Эдин уже понял, что разрешений у Якоба с собой нет и их дела… так скажем, не слишком хороши. Он пытался достучаться до сознания егерских лошадей, но безрезультатно.
«Убегай. Прошу тебя, убегай. Убегайте все. Прочь! Бегите домой, в свою конюшню!»
Лошади слышали, но не слушались. Смотрели на него, пряли ушами — и только. Не умел он приказывать лошадям. А попробовать убежать, вон через тот кустарник? Нет, от всадников тут бегать — дело безнадежное…
— Спокойно, — сказал ему Якоб, — с управляющим договоримся. Делайте, как говорят, милорд, сейчас егеря в своем праве. Потом перед вами извинятся.
Егеря опять захохотали.
— Да-да, мы извинимся, бродяга, ты дождешься. Лучше бы поостерегся врать! Руки давай! — старший егерь соскочил с лошади и снял с седла моток веревки. — Оружие у этих благородных забрать, живо!
Но на лицах двух других появилось некоторое сомнение. Уж слишком уверенно Якоб выговаривал слово «милорд».
— Нас не надо связывать, мы не убежим, даем слово. Да, милорд?.. — сказал Якоб.
Эдин не сомневался, что Якоб и один, без него, справился бы с этими тремя, а уж они вдвоем — и подавно. А если бы егеря хоть краем глаза видели, как летает в руках у Якоба тяжелая рогатина, до которой он теперь и не попытался дотронуться — тогда бы точно не были такими самоуверенными сейчас.
— Молчать, — прикрикнул егерь. — Я не могу просто так взять к себе в седло непонятно кого! По голове тебе, что-ли, дать, благородный, довезу как мешок, мне это проще!
— Спокойно, милорд, — снова тихо, но очень твердо сказал Якоб, позволив связать себе руки, — мы не будем рисковать…
— Теперь твой черед, молодой лорд, — с деланной учтивостью сказал старший, и тут же отвесил Эдину тяжелый пинок ниже спины, так, что тот упал прямо под ноги лошади. — Ах, милорд, как же вы неосторожны.
Другой егерь помог Эдину встать и подсадил на лошадь, примотал его руки к седлу, сам сел спереди.
Вот так и получилось: Эдин второй раз очутился в замке Калья, и при этом впервые въехал туда через ворота. Да и как въехал! Привязанный к седлу! Как баран…
Их привели в просторный зал, полный людей. Возле полыхающего камина лежали собаки в кожаных, с бляхами, ошейниках, а в высоком резном кресле сидела красивая женщина в синем с серебристой вышивкой платье и такой же накидке на затейливо уложенных волосах. Если Эдин как-нибудь представлял себе баронессу и хозяйку замка, то, должно быть, именно так.
Она спокойно выслушала объяснения Якоба и сказала:
