Адам, заметив среди обозников знакомое лицо, подошел к только спешившемуся мужчине в коротком черном зипуне, круглой мохнатой папахе, надвинутой на самые глаза и с тяжелой саблей в черных же ножнах на широком, украшенном серебром поясе.
— Милош, что случилось?
— Секач, будь он проклят! Совсем обнаглел, тварь подлая! Мы уже почти к городу подъезжали, башни вдали виднеются, солнце светит, поле вокруг, стога с сеном стоят. Ну и все, думаю, прошли в этот раз спокойно. И тут со всех сторон грохот, пальба, откуда и взялись, черти окаянные?! Пока одни стреляли, другие из лесу на конях выскочили и впереймы нам, я только и смог, что погнать обоз вперед, да все равно две последние телеги остановить смогли, возниц скинули, коней завернули и назад. А стрелки палят, не прекращают. Федот хотел за ними кинуться, в тех возках ценного товара много было, льняные полотна тонкие, кружева, бархаты, сафьяну много, эх!
— Да что ты заладил! Скажи Федот как? — Прервал излияния старшего охранника Адам.
— Подстрелили его, — упавшим голосом ответил Милош, — у самых возов прямо в грудь из пистоля стрельнули. Как и в седле усидел, не ведаю, а конь его вынес, спас Федота.
— Он жив?
— Не знаю… может уже… эх, — голос воина пресекся и он резко отвернулся от Борута.
«А ведь он не в себе совсем, толку сейчас с ним говорить…» рассудил Адам. Подозвав друзей, они гурьбой двинулись к повозкам с ранеными. Там уже начали собираться люди, желающие помочь перенести нуждающихся в помощи в корчму. Отыскав среди несчастных Федота, который уже и не стонал, дыхание его с хрипом вырывалось изо рта, глаза закрыты, лицо разом осунулось, глаза ввалились. Грязные тряпки, прикрывающие страшную рану на груди, сочились кровью.
— Берите его, осторожно. Отнесем в нашу комнату.
Спустя некоторое время они снова уселись за свой стол. Врач, срочно вызванный для помощи раненым, лишь бессильно развел руками, признавая, что помочь Федоту не в силах. «Он православный? Тогда единственное, что могу сказать, скорее зовите священника, я должен идти, меня ждут другие больные». Адам с трудом сдержал желание силой заставить сухонького старичка-доктора остаться рядом с умирающим воином. Годы войн приучили его стоически относиться к смерти, он знал — она всегда рядом, но сейчас, что-то надломилось в душе. Федот — молодой, очень веселый и жизнерадостный парень, с редким талантом умевший играть казалось на всех инструментах и петь так, что просто завораживал слушателей, был общим любимцем. Добрый, смелый с русым чубом над голубыми, широко открытыми миру глазами молодец исходил кровавой пеной у них на руках.
