В череде безликих и одинаковых домов я не без труда нашла дом матери. Открыла дверь, в мире живых оставшуюся запертой. Вошла в гостиную. Царивший в ней беспорядок меня поразил. На столе в кухне справа от меня — гора немытой посуды. Жир и остатки пищи намертво присохли к тарелкам.
Я невольно отшатнулась, когда мимо меня промчался неопрятный мужик с пивным животом и немытыми волосами. Вслед ему неслись проклятия — я узнала этот голос, даже два года спустя.
— А я тебе говорила — на что мне варить тебе еду, если ты денег в дом не приносишь? — истеричный крик матери неприятно резал мои уши.
Из редких бесед отца с бабушкой, я поняла, что после расставания с отцом мама меняла сожителей как перчатки. Она уже не была той, что раньше, а потому все ее ухажеры вызывали у бабушки Миры нервную дрожь — в основном, завсегдатаи местных баров. Мама никого из них не любила, но мучительно боялась остаться одна, а потому цеплялась мертвой хваткой в любого мало-мальски адекватного мужчину. Что и говорить, что бабушка ее вкусы не разделяла совершенно.
Вскоре показалась и та, ради которой я проделала весь этот путь. Светлые волосы собраны в хвост, на домашнем платье засохшие следы от соуса, но на лице — полный боевой раскрас — черные тени и яркая помада, в свете дня смотревшаяся совершенно неуместно. К тому же, края алой подводки расплылись, делая мать похожей на одну из сдвинувшихся на пластике актрис, которые не остановятся, пока не увеличат губы на пол-лица. Она пыталась выглядеть женщиной «еще хоть куда», и наверное считала себя роковой красоткой — из тех, что и после сорока выглядят лучше молодых вертихвосток, — но выглядело это смешно и жалко.
— А сама работу поискать не пробовала? — Лицо материного сожителя сравнялось по цвету со спелым гранатом. — Хоть бы что-то полезное сделала, вместо того, чтобы целыми сутками сериалы смотреть.
Изможденное лицо матери пошло пятнами.
— А ты? Что же делаешь ты?
— Надоела! — внезапно взревел сожитель, да так, что я аж подпрыгнула. Схватил с вешалки куртку и широкими шагами направился к двери.
— Грег, не уходи! — Ярость матери куда-то испарилось, стоило ей только понять, что она снова может остаться одна.
Но он просто хлопнул дверью. А мама, закрыв рот ладонью, разрыдалась. Траурные дорожки туши потекли по щекам.
— Мама, — позвала я. Боль и надежда во мне боролись с отвращением. Она ведь была такой сильной, такой волевой и… самодостаточной. Что время сделало с ней?
