— Громкое было дело, — вполголоса сказала она, опуская топ. — В Анвари тогда орудовал маньяк, я стала его третьей жертвой. Его поймали, но… жизни мне это не прибавило. Из-за него я лишилась возможности видеть цвета и сны, чувствовать вкус шоколада и ощущать тепло человеческих рук.
— Так ты не отсюда?
— Нет, я всю жизнь прожила в Анвари. С тех пор, как умерла, не могла больше там оставаться. Приехала сюда — на первом же автобусе. — Лили-Белла улыбнулась, похлопав по спинке сидения перед ней. — Мне здесь понравилось, и я решила остаться. Жизнь вечной путешественницы — не для меня. Я с трудом завожу друзей — и среди живых и, тем более, среди мертвых. Люди сумрака, знаешь ли, весьма специфический народ.
— А… твои родители? — нерешительно спросила я. — Они остались там?
— Они ушли раньше. Я была сиротой, приютской. Когда попала на Ту Сторону, конечно, попыталась их найти — большинство сумрачников видят нити, связывающие их с родными и близкими. А мои оказались оборванными. Неудивительно, если учесть, что родители отказались от меня, едва я родилась. Я не была неизлечимо больна или… не знаю…. уродлива. Они просто не хотели детей — я была для них ошибкой.
— Ты это знаешь или думаешь? — не поняла я.
Лили-Белла не ответила. Отвернувшись к окну, она смотрела куда-то вдаль. И правда: какая разница? Самым близким ее людям нет дела до нее, так важно ли, почему так случилось?
Именно тогда я вдруг поняла, насколько Лили-Белла была одинока.
Настоящее
Когда Франческа упорхнула свободной птицей, взявшей курс на Импагро, я вернулась домой. Лори сидела за столом с включенной лампой и настолько погрузилась в чтение, что даже не заметила, как я вернулась.
— Почему не встречаем? — деланно суровым тоном спросила я. Не выдержав, расплылась в улыбке, когда Лори метнулась ко мне, едва не опрокинув по дороге стул. Подлетела ко мне, радостно повисла. Присев, я уткнулась лицом в мягкие волосы, изумительно вкусно пахнущие клубничным шампунем. В такие моменты я жалела, что не могу позволить себе работать дома, чтобы расставаться с Лори только на несколько часов ее школы. Я знала, что многие соседи осуждают меня — слишком часто мать Лори заменяла Эстер — худосочная блондинка, лелеющая мечту однажды стать известной моделью.
Я уложила дочку спать, подоткнула одеяло. Мама никогда не делала этого, казалось бы, такого простого жеста. После фразы: «Пора спать» я просто ложилась в кровать, выключала свет и еще долго ворочалась в мучительных попытках уснуть. С Лори мы давно завели традицию разговаривать перед сном — вспоминать какие-то особые моменты, произошедшие за день. Этим нехитрым ритуалом я хотела научить дочь ценить жизнь в мелочах.
