— Как я? — я улыбнулась сквозь слезы.
— Неет, — протянула Лили-Белла, ласково глядя на меня. — Ты — особенная, в тебе есть порода.
— Глупая, я люблю кошек, — рассмеялась я. — Сравнение с ними нравится мне гораздо больше.
Смех быстро затих, стоило мне подумать: как долго мне еще предстоит пробыть здесь? Лили-Белла не может влиять на мир живых, а значит, не может и рассказать людям обо мне. Папа считает меня чудовищем, хотя и не забывает кормить. По-своему, он заботится обо мне. Но любит ли?
Вряд ли. Боюсь, его любовь ко мне прошла в тот самый миг, когда от нас ушла мама — женщина, которую он любил больше жизни.
Повзрослев, я часто думала о том, что произошло. Поняла, что ошибалась — ненавидеть меня отец начал гораздо раньше. Когда я стала проявлять свои способности. Каждый раз, говоря о том, что вижу «странных серых людей», мертвых, порой искалеченных и обезображенных людей, я словно забивала гвоздь в крышку гроба. Наша семья рушилась по кирпичику каждый раз, когда я, наивная, делилась с родителями своими страхами. А уход матери стал последней каплей для отца…
Да, он мог бы выбрать меньшее из двух зол и отдать меня Выжигателям, которые бы усмирили мой дар, запечатали его — но что потом? Общество жестоко порицает семьи заклейменных, а церковь пристально за ними следит: а вдруг это именно родители — последователи Сатаны, вдруг именно они виноваты в том, что у их детей порченная кровь?
Для истово верующей матери это стало бы ударом. А для отца… я больше не была его маленькой девочкой. Для него отныне я стала монстром, которого приходилось скрывать ото всех.
Настоящее
Мы планировали заехать к Шейле Макинтайр, но с этим пришлось немного повременить — Лори послала мне смс-ку, что последний урок отменили — учительница заболела. Я отпросилась на полчаса, чтобы отвезти дочь домой. Флетчер лишь равнодушно пожал плечами и попросил подбросить его до ближайшего кафе — мое присутствие, кажется, ему совершенно не требовалось.
Заводя мотор, я с полминуты наблюдала за ним через стеклянную витрину кафе, где мой напарник решил пообедать. Пальто он снял и аккуратно повесил на вешалку — а не бросил на диванчик рядом с собой, как подавляющее большинство постояльцев. Что-то заказал, не реагируя ни на призывные взгляды двух хорошеньких студенточек за соседним столиком, ни на улыбку официантки, сменившуюся разочарованной гримаской. Одиночка — он словно бы отгораживался от всех невидимой стеной.
