Я кивнула. Добавила с улыбкой:
— Если хочешь, буду изредка тебя навещать.
— Да, хочу! — с жаром откликнулась Аннери. — Здесь так… одиноко. Сумрачники нелюдимы — наверное, смерть накладывает свой отпечаток. Все мои друзья еще живы — и, надеюсь, будут жить еще много лет. Зато я нашла бабушку и дедушку! — Нежное лицо осветила улыбка, делая его красивее в стократ. — Они ушли, когда я была совсем маленькой, я едва помнила их. Бабушка сама меня нашла…
— Кровные узы, — кивнула я. — Значит, ты живешь с ними?
— Да, они в нашем доме. Так и не покинули его.
Я пообещала Аннери, что как-нибудь загляну к ним на огонек, и, попрощавшись, продолжила свою прогулку по Сумрачному городу. Прошла по знакомой с детства улице, дошла до дома, где сейчас, в той реальности, жила молодая семья. Постучалась в дверь, чуть громче, чем следовала — нервничала, гадая, откроют мне или нет. Падальщики ведь не дремлют.
Дверь отворилась. С порога мне улыбался Робер Монгерф. Разумеется, он совсем не изменился со времени нашей последней встречи — одиннадцать лет назад. Все тот же милый старичок семидесяти лет, радующийся дарованному ему судьбой шансу прочитать все книги, что он еще не успел прочитать.
— Кармаль, девочка, как же ты выросла!
— Вы узнали меня. — Смеясь, я крепко его обняла.
— Трудно не узнать такую красавицу! К тому же, не так много прелестных девчушек — и молодых женщин — навещает одинокого старика. Но… не могу не спросить…
— Где я была все эти одиннадцать лет?
Рука Робера, наливающего мне чай, дрогнула, едва не пролив кипяток мимо чашки.
— Уже прошло одиннадцать лет? — тихо спросил он в пустоту. Сел на стул рядом с моим, пододвинул ко мне чай и печенье в хрустальной вазочке. Должно быть, оно принадлежало живым обитателям этого дома. — И ваша подруга… Я давно не видел ее.
Я все ему рассказала. Какое это было облегчение — открыться тому, кто знал меня с самого детства, кто знал всю мою историю с самого начала, и всех участников тех данных событий! Кто знал — что такое жизнь, и что такое смерть — мир живых и Сумрачный город.
Я рассказала о том, что Лили-Белла стала падальщицей, перешагнув черту, образовав пропасть между нами. О том, что она убила отца, чтобы лишить меня возможности однажды вернуться в мир живых, замуровав меня в подвале родного дома. Рассказала и о сделке с баньши, и о клейме, и о том, как два этих фактора отразились на сознании Лори.
К концу моего бесконечного монолога я совсем охрипла и выдохлась. Но чувствовала себя так, словно вскрыла ноющие нарывы и выдавила из раны весь гной. Мне стало лучше — впервые за долгие месяцы.
