— Она так сильно хочет этого, — тихо говорит Джорджи. — И она одинокая.
— И очень болтливая, — подняв руку, я изображаю болтающую куклу. — Ну да ладно, гнев я уже переболела. Я не хочу провести следующие три года — или сколько бы времени для этого ни потребовалось, чтобы этот малыш выпекся в моем животе — с одним только гневом в душе. Именно поэтому этот медовый месяц должен быть потрясающим. У нас будет время, чтобы сблизиться, время для секса, и мы, как пара, соединимся настолько основательно, что эти сукины дети никогда уже не смогут нас разлучить. Будет здорово… даже если вы, ребята, не правы в том, что изгнали нас.
Услышав мой упрек, она начинает хихикать.
— Во-о-от и оно.
Улыбнувшись сияющей улыбкой, я смотрю на нее.
— Ты же понимаешь, что мне надо было все-таки это сделать. Ну а теперь, расскажи, какой прикольной хренью вы занимались в свой медовый месяц. Видела что-нибудь стоящее? Что-нибудь клевое делала? Пробовала что-нибудь извращенное?
Черты ее лицо напрягаются, и я удивлена, как поменялось выражение ее лица. Она выглядит… виноватой? Очень странно.
— Всего лишь тем, чем обычно занимаются в медовый месяц.
— Очень скучный ответ. Ну же, подкинь мне хоть какие-то идеи, — призываю я. — Хочу воспользоваться ими на Рáхоше.
— Но мы и были скучными, — пожав плечами, она кладет обратно мыло, которое я забраковала, после чего поправляет сложенные припасы. — Хотела бы я сказать тебе, что мы вытворяли миллион разных безумств и глупостей, но это не так. Там были только мы вдвоем, в полном одиночестве, и… это было замечательно, — улыбка у нее становится нежной. — Было так здорово побыть просто Вэкталом и Джорджи, а не вождем и парой вождя.
— Мммм-хммм. Ну и ладненько, оставляй свои тайны при себе. Со временем по-любому все пронюхают о ваших чумовых извращениях.
— Да хрена им всем лысого!
Я смотрю на нее, насмешливо изогнув брови.
— Разве не мы более десяти минут назад обсуждали, как сильно Нора обожает, когда ее шлепают? В общем, очнись, тебе ли это не понимать.
Ее лицо заливает густой румянец, тогда как я засовываю еще один пакет чего-то в свою сумку.
— Все из-за того, что они такие крикливые. Мы ведем себя тихо.
— Но зато тебе нравится попикантнее, — поддразниваю я, и ее лицо краснеет еще больше. — Да все в порядке, от меня никто, кроме Рáхоша, об этом не узнает, — закрыв сумку, я барабаню по ней руками. — Ну-ссс, мне нужны идеи. Что-нибудь для медового месяца. Давай, выкладывай.
