Только открываю рот, чтобы объяснить отсутствие супруга, как дверь открывается и являет Генриха на пороге. Серьезный, собранный, впрочем, как и всегда, он кивает головой и проходит в дом.
— Простите, господа! Немного задержался на работе! Граф, графиня, — здоровается он с Сомерсетами, — Дорогая!
Тут же оказывается рядом и целует меня в висок. Лицо его ничего не выражает, движения ровные, отточенные годами. Но от легкого прикосновения вздрагиваю и жадно пью его эмоции. Раньше я никогда не позволяла себе ничего подобного, считая, что не имею права прикасаться к самому сокровенному. Порой даже мысли могут врать и вводить в заблуждение, но эмоции никогда.
Чувствую состояние его эйфории, Генрих охвачен восторгом, внутри у него кипят и бурлят эмоции, но внешне он по-прежнему сдержан как никогда. Ловлю на себе его взгляд, и он поясняет:
— Наклевывается фантастическая сделка.
Граф Сомерсет понимающе хмыкает и кивает, графиня натянуто улыбается — ей все равно. Я же вида не подаю, но мне становится грустно. Обычно супруг делится со мной новостями и деловыми планами за ужином, но на этой неделе ни одной совместной трапезы не случилось. Чувствую себя подавлено и обделено. Будто у меня украли сладкий десерт. Я его, в принципе, и не ела никогда, но когда его не стало, он стал мне очень нужен.
— Господа, пройдемте в гостиную, сейчас подадут аперитив, — Генрих замечает мое замешательство и озвучивает фразу, которую обычно произношу я.
Осторожно приобнимает за талию и, пока никто не видит, склоняется над моим ушком:
— Обо всем расскажу позже. Новость невероятная.
Мои плечи расслабляются и спокойствии разливается в груди, словно все становится на свои места.
Обед проходит в отвратительнейшей обстановке, и вовсе не из-за нас с мужем, мы ведем себя как образцовая семейная пара. Зато графиня Сомерсет, будто предчувствует наш скорый развод и, не умолкая, разглагольствует о ценности семьи и брака. Граф Сомерсет сегодня, на редкость, не пьет, но при этом и словом не поддерживает свою не в меру говорливую супругу.
— Меделин! — восклицает он в конце трапезы, — От твоей трескотни болит голова. Граф Даор, если вы не против, я рад был бы пройти в кабинет и обсудить наше дальнейшее сотрудничество.
Раздается звон столовых приборов, неловко оброненных графиней, и виснет тишина. У меня комок встает в горле, я просто не знаю, как разрядить обстановку. Генрих кашляет, вытирает губы салфеткой и встает из-за стола.
