— Андрей звонит, Стёпка проснулся, наверное. Мне пора, — протянула ребёнка Владу, и тот отпрянул, вскинув ладони.
- Не-не, я не могу! Я не умею!
— Бери, говорю, мне пора. Не видишь, что ли — плачет. Он обделался, вот и злится. Попробуй сам в штаны навалить и так походить. Приятно?
— Рим, пожалуйста, помой его, а?! Я… я тебе заплачу! — засуетился, перетряхивая в поиске кошелька брошенные на кресло скомканные джинсы. На пол звонко рассыпались монеты, упали ключи, початая пачка "Контекса"
Римма кивнула на фиолетовый картонный квадратик и хмыкнула:
— ХХХL? Кажется, кто-то себе льстит. И не поздновато ли ты спохватился?
— Может, хватит уже? И так тошно, — Влад сел на кровать и, поставив локти на колени, обхватил голову руками. Спесь сошла, выяснять отношения, что-то доказывать больше не было ни сил, ни желания. — Рим, пожалуйста, помой его. Я же правда не умею ни черта. Я же его уроню.
— Ну вот что с тобой делать, Злобин? — цокнула Римма и, толкнув дверь, понесла ребенка в ванну. — Со мной пошли, посмотришь.
* * *
— Вот, видишь? Ничего сложного, — ловко орудуя руками, Римма отмывала ребёнка под тёплой струёй воды — тот недовольно трепыхался, но орать перестал. Обернув мальчика пелёнкой, девушка вышла из ванной, бесцеремонно сунув в руки Влада обделанный подгузник. — Выкинь.
Влад взял памперс двумя пальцами и скривился. Так и нёс до мусорного ведра, держа на вытянутой руке, словно гранату.
Пацаны, распивая пиво в большой комнате, вытянули шеи, с интересом наблюдая за его манипуляциями. Беззаботные, счастливые… Ещё вчера Влад сидел с ними, а уже сегодня…
Вот уж верно говорят, что никогда не знаешь, что день грядущий нам готовит.
— Короче, я вот тут тебе написала, что купить надо. Смесь, салфетки, подгузники, — удерживая ребенка на согнутой в локте руке, Римма протянула обгрызенный кусок листа. — В аптеке круглосуточной всё это есть, как развести смесь — на упаковке прочитаешь. Покормишь его сразу сейчас и часов в пять утра.
— Как это в пять? Я же не проснусь! — снова ужаснулся Влад.
Кажется, он весь вечер только и делал, что ужасался.
— Не волнуйся — ты точно проснёшься, — усмехнулась Римма и всё-таки всучила ему ребёнка.
Дыхание спёрло, сердце заколотилось где-то в горле, перекрывая живительный кислород. Боясь ненароком уронить, прижал к себе маленькое тельце. Крошечный. Какой же он крошечный..
— Смотри, на обратном пути, когда из аптеки пойдёшь — ко мне зайди, передам кое-что из Стёпкиной одежды, всё равно он из этого давно вырос, — натягивая балетки, пробурчала Римма.
