— А чего это у вас тогда фамилии разные? Она — Иванникова, ты — Боярова? — не унималась Минаева, выдыхая тоненькой струйкой сигаретный дым.
— Может, потому что у нас разные отцы? — огрызнулась я, мечтая втащить и Минаевой тоже.
— Мамка твоя времени даром не теряла, я смотрю, когда только успела, у неё же столько «работы»! — фыркнула Полина, изображая пальцами кавычки.
Ни капли совести! Кулаки сжались сами собой. Драться с ней себе дороже — с Минаевой никто связываться не хочет, поэтому она и позволяет себе всё, что хочет. Но когда-нибудь моя чаша терпения переполнится, и тогда…
— А вы видели, как Набиев на Никину сестру таращился? Думала, зенки выпадут и укатятся куда-нибудь под парту, — засмеялась Лосева, намеренно сменив тему.
— Ничего он не пялился, тебе к окулисту пора, Лосева, — рявкнула Полина и заметно скисла, уткнувшись в расшитый бисером блокнот.
Тема Набиева для неё острая — он единственный, кто посмел не пасть к её ногам. И так она к нему, и сяк — бесполезно. Нет, флиртовали они напропалую, но дальше обжиманий ничего не заходило. Не знаю, нравился ли он ей действительно, или она хотела заполучить его на зло всем девчонкам в школе, но его наплевательское отношение к её королевской персоне Минаеву страшно оскорбляло.
Я скисла тоже. Во-первых, потому что для меня стало открытием, что Ян глазел на мою сестру — я сижу впереди него, не видела, куда он там смотрел, а во-вторых, тема Набиева для меня тоже острая. Ведь я как и многие в него тайно и абсолютно безнадёжно влюблена.
С утра день не задался.
Проснулся от рёва отца — орал, будто ему хвост прищемили. Носился по всему дому, причитая, что потерял какие-то важные документы.
Сорвался на мать, мол, это она опять убирала и куда-то засунула.
Мать бегала за ним по всему дому, причитая: «Рома, дорогой, это не я! Правда не я», — теряя следом за собой дольки огурцов, которые опять зачем-то налепила на лицо.
Это её маниакальное желание омолодиться скоро сведёт с ума всю семью!
Вчера отец по ошибке съел полбанки какой-то бурды на сметане, оказалось, это мать маску для лица намешала и охлаждаться в холодильник поставила. Вот батя потом орал из туалета — полчаса сидел, бедолага, на совещание опоздал. А сегодня на огурце поскользнулся, ударил и так больную ногу.
— Твою мать, Нонна, у меня же мениск! — матерился тот, поскуливая и потирая ушибленное колено.
— А я говорила, что эта бронзовая статуэтка здесь ни к чему, только интерьер портит. Снеси её в гараж, — охала мать, помогая подняться страдальцу.
