Утром я отыскала бумажку с телефонными номерами, на всякий случай оставленную оперуполномоченным Мирошником, и стала звонить в полицию, чтобы договориться о встрече.
– Добрый день. Я не знаю, кто занимается делом Олега Клюквина, но мне нужно сделать заявление.
– Минуточку, – попросил меня подождать мужчина с осипшим голосом. Я ждала недолго, почти сразу на том конце провода отозвались. Голос был молодой и приятный. – Старший лейтенант Воронков. Я вас слушаю.
– Марина Клюквина, жена Олега Клюквина. Мне дал ваш телефон оперуполномоченный Мирошник. Я хочу сделать заявление.
На какое-то время повисла неловкая пауза, будто мое сообщение весьма удивило этого Воронкова, по крайней мере, я поняла, моего звонка никто не ждал. Я стала подумывать, туда ли попала, но через минуту все тот же голос с радостью воскликнул:
– Конечно, конечно, мы вас ждем! Сейчас приедете? Вы знаете, куда подъехать? Пропуск на ваше имя будет выписан. Приезжайте. Кабинет двадцать второй. Ждем!
Как приятно, когда имеешь дело с воспитанными людьми. Так обходительно со мной говорили, разве что машину не выслали, чтобы привезти меня в отделение. Непонятно, отчего все ругают нашу полицию? Я полагаю, у народа сформировалось неправильное мнение относительно наших правоохранительных органов. В этом, конечно, виноваты и телевидение, и дешевая литература, пропагандирующая культ насилия и в красках описывающая прелести жизни криминальных элементов.
Я оделась и поспешила по указанному Воронковым адресу. Меня без проблем пропустили в отделение, выдав на руки отпечатанный на компьютере пропуск. Я быстро нашла нужную дверь и, отворив ее, бросила дежурное: «Можно?»
В кабинете находились трое мужчин, которые сидели за письменными столами по периметру комнаты.
– Марина Клюквина, – представилась я. – Мне нужен старший лейтенант Воронков.
Мужчины заулыбались и хором предложили:
– Заходите, пожалуйста, присаживайтесь, – как будто все они, как один, были Воронковыми, хотя на братьев мало походили и по возрасту, и по физиономии, и по комплекции.
Самому старшему было за сорок, полноватый мужчина с красным лицом, постоянно вытирал платком лоб. Он сидел ближе всех к окну перед раскрытой нараспашку створкой и, наверное, был рангом повыше остальных. На его столе стоял телефон с громкой связью и простой аппарат, по которому он в тот момент разговаривал. При виде меня он положил телефонную трубку, и его лицо озарила доброжелательная улыбка.
