Прижавшись друг к другу, мы встретили рассвет в камере. В восемь утра начался новый рабочий день. Только теперь я поняла, что значит слово «обезьянник» именно в милицейской трактовке. Посмотреть на нас с Алиной пришла половина служащих данного участка.
Сначала мы кидались к людям и просили позвонить нашим родственникам, пригласить адвоката, на худой конец, позвать Воронкова. Все было тщетно, на нас смотрели как на диковинных птиц, и никто так и не собрался протянуть нам руку помощи. В итоге мы перестали реагировать на любопытствующие массы и обреченно забились в угол камеры.
Вскоре меня начало одолевать чувство голода. Вчерашний ужин давно переварился, и есть хотелось, несмотря на переживания, невероятно. Рядом сидела Алина и постоянно сглатывала слюну.
– Если меня сейчас не покормят, я заработаю язву желудка, подам на них в суд, и мне выплатят столько денег, что хватит на безбедное существование до конца жизни, – простонала Алина.
– Нет, дорогая, если ты потребуешь компенсацию за подорванное здоровье, тебя объявят умалишенной, положат в психушку, а меня осудят за чужие кражи по всей строгости закона. А я не хочу сидеть одна без любимой подруги. Поэтому съешь конфетку, у меня в кармане одна завалялась, – и я протянула Алине карамельку, которую она тут же слопала. А ведь могла бы и со мной поделиться.
От голода кружилась голова, я закрыла глаза, облокотилась о стену и стала дремать.
– Клюквина и Блинова. Это вы, женщины? – сквозь сон донеслось до меня.
Я открыла глаза. Напротив меня стоял подтянутый мужчина средних лет. Он был немного постарше нас с Алиной. Взгляд у него был открытым и строгим. Я сразу почувствовала, что именно он нас спасет и вытащит из этого неприятного места. Интересно, кто он?
– Да, это мы, – Алина как всегда опередила меня. – Это мы! Мы давно ждем справедливости. Мы жертвы чудовищного недоразумения, нас оболгали, на нас пытаются повесить все кражи района, да что там района, всей области. Скажите, вы адвокат? Я сама юрист по образованию, а со мной так обращаются! Это возмутительно! – тарахтела и тарахтела Алина. Откуда только у этой голодной взялись силы на столь пламенную речь?
Между тем мужчина молча рассматривал нас. Алина наконец выдохлась и замолчала. Повисла долгая пауза. Я не выдержала и, набравшись смелости, спросила:
– А вы, собственно, кто?
– Простите, не представился. Максим Петрович Седых.
Где я могла слышать это имя? Я напрягла память, но так и не смогла вспомнить об этом человеке ничего. В том, что я его впервые вижу, у меня сомнений не было, такое красивое и волевое лицо я бы запомнила, а вот имя мне определенно было знакомо. Пришедший сам облегчил мне задачу.
