Соблазн подтвердить его выводы казался огромным. Но со временем любая ложь может привести к катастрофе, и я сказала правду:
— И тем не менее, я самый простой человек.
— Я прежде никогда не видел, чтобы самый простой человек мог остановить нападение степных собак. А ты смотрела на вожака, и он дал нам уйти.
— А я, уж прости меня, принц, много раз видела идиотов, которые прутся в самое сердце стаи, Особенно, если та защищает свою пищевую базу.
— Ты назвала меня идиотом? Меня? — опешил принц.
— Точно, — кивнула я и приготовилась к последствиям.
А Ёншин… рассмеялся! Он хохотал так, что упал на спину и катался по полу и успокоился только тогда, когда смех превратился в бессильный всхлип.
— Знаешь, ты точно шаманка или жрица! Потому что назвать идиотом того, от кого твоя жизнь зависит… Так кто же ты?
— Человек! — в который раз пояснила я.
— Хорошо-хорошо, — Ёншин примирительно вытянул вперед ладони. — Человек из другого мира. У вас там все такие?
— У нас там все разные. Как и здесь.
— А собаки?
Что-то явно не давало принцу покоя, он раз за разом сводил разговор к моим девчонкам. И я снова насторожилась:
— Что именно интересует принца?
— Расскажи о собаках своей земли. Они, должно быть, какие-то необыкновенные.
— Разные.
Я вздохнула и начала лекцию о происхождении пород, селекции, отборе и обучении. О предрасположенности собак к той или иной работе. То есть, развернуто повторило то, что говорила еще той ночью, после которой переехала в дом принца. Он не перебивал. А потом неожиданно сменил тему:
— Тебе сколько лет?
С этим возникли сложности. От старшинства в этом мире зависело очень многое. Так, даже близнецы строго придерживались правил. Младший, пусть даже между ними разница была минут в десять, всегда находился в подчиненном положении. В общей компании тоже строго следили и не допускали нарушения традиций. Все правила поведения в одной социальной среде строились на возрасте. Единственное, поскольку попала я в патриархальный мир, последнее слово всегда оставалось за мужчиной. Я не спорила, лезть в чужой монастырь со своим уставом чревато. А менять вековые уклады и вовсе дело неблагодарное, особенно для того, чья цель — просто выжить.
— Двадцать шесть.
И я не солгала. В этом мире возраст считали не от дня рождения, а от дня зачатия.
— На четыре года больше, чем мне.
— Как будто от этого что-то зависит, — пробормотала я в сторону по русски.
— Что? — насторожился Ёншин.
— Нет, ничего. Просто в нашем мире несколько другой уклад жизни.
