Мы соскочили с лошадей, и каждый пожал руку симпатичному киргизу.
- Ну, идем, Махмуд-бек, - сказал П., и мы тронулись в путь. Несколько кучек туземцев, в праздничных халатах, тюбетейках
и чалмах, поджав ноги, сидели, образуя на ярко-зеленом фоне как бы венки, сплетенные из пестрых цветов. Разодетые киргизки в необыкновенно больших чалмах, скрывающих их смуглые лица, озабоченно сновали из юрты в юрту; оживление в ауле было всеобщее. Очевидно, нас ждали. Но кто мог предупредить здесь о нашем приезде - право, не знаю. Я спросил П., не он ли уведомил киргизов о своем намерении побывать у датхи, но он отрицал совершенно, уверяя, что не посылал никого сказать, что мы будем.
- Вы не знаете киргизов, у них на этот счет особенное чутье, - сказал он, - прекрасно знали они, что мы непременно заедем к датхе, ну и приготовились.
Около одной богатой юрты мы остановились; толпа мальчишек бросилась к нашим лошадям; взяв за поводья, они стали водить их взад и вперед.
Махмуд-бек приподнял дверь юрты, мы вошли в нее, и я увидел датху. Она сидела по-азиатски на ковре, поджав под себя ноги. Это была уже немолодая киргизка, с сильно сморщенным лицом, с маленькими, слезящимися глазами, добродушно улыбавшимися нам. Она отдала какое-то приказание сыну, и в ее жестах я уловил привычку повелевать. Она одета была в парчовую кацавейку, отороченную мехом, а голова ее была обмотана огромною кисейною чалмою. Мы по очереди подошли к сидящей старухе и пожали ей руку. Она узнала П. и очень ему обрадовалась.
- А Скобелев ульды! (умер) - сказала она, причем лицо ее выразило сожаление, и покачала головой.
- Давно уже, - сказал П.
- А Ионов приедет ко мне? - спросила она.
- Да, я думаю, - ответил капитан, - полковник часто вспоминает вас и, наверное, не проедет мимо ваших аулов.
- Да, он хороший человек, - сказала датха, - и жена его, и дети хорошие, им Аллах пошлет счастья. А теперь на Памир идете? - спросила датха.
- Да, на Памир.
- Плохо там, ни корму для лошадей, ни достаточного количества баранов, ничего нет, - сказала она, - киргизы живут там бедные, тяжело вам будет; я и то приказала Махмуду и Мирза-Паясу, чтобы они вам немедленно все доставляли.
Она говорила с П. по-киргизски, а он нам переводил ее речь. После этого аудиенция наша у датхи окончилась. Вошедший Махмуд-бек объявил, что плов подан, и мы, пожав руку царицы Алая, вышли из ее юрты.
Так вот она, эта датха, о которой я так много слышал и которую так жаждал увидеть, - самая обыкновенная киргизка с виду, даже трудно себе представить, чтобы эта старуха могла когда-то играть такую важную роль.
