— Помогает? — недоверчиво повертела в руках амулет, болтающийся на плетёном шнурке, разве что на зуб его не попробовав.
— Не мешает точно, — кажется, обиделся мой собеседник и убрал свой оберег обратно за ворот рубахи.
— А расскажи мне про монахов этих. Святые люди, наверное, — примирительно улыбнулась усачу.
Мужик мне в попутчики попался хороший, незлобный и необидчивый, поскольку снова заулыбался и заговорщически подмигнул.
— Не святее нашего. И мясо уважают, и вино, а уж до баб охочи… Всегда вдовицы радуются их приезду. Монахами их кличут потому, как в монастыре живут, что в самой ледяной пустоши стоит, а с виду да повадками обычные мужики. Только тем и странные, что смысл бытия для них в убиении тех тварей, которые любят жизни людские губить. Бросаются в бой с радостью такой, будто ничего не боятся. Поговаривают, что они, могёт быть, и бессмертные. Только я так разумею, брешут. Мне и сеструха сказывала, лечат они их часто, а значит, обычные они, из плоти и крови.
Угу, получается, святые места, к которым я сейчас направляюсь, сами по себе и воинствующие спасатели к ним никакого отношения не имеют. Кто же они такие на самом деле? Теперь ещё и пустошь какая-то ледяная с монастырём объявилась… Интересно это всё и, пожалуй, не меньше, чем то, кто же, собственно, я такая. Ладно, будем считать, что странница, которой для начала выздороветь не помешало бы, а потом уже с местными необычностями разбираться. Это я всё настолько забыла, что не ориентируюсь абсолютно ни в чём, или я откуда-то издалека? Молчать я, конечно, была в не в силах, меня так и распирало от любопытства и вопросов, которыми я могла бы вызвать нездоровые подозрения в отношении себя. Пусть на нежить я и не походила, хотя бы потому, что спокойно вышла к людям днём, но всё же. Но, к моему неудовольствию мы уже прибыли к пункту назначения.
Кобылка облегчённо замерла у чахлого островка прошлогодней травы и сделала вид, что смертельно голодна. А, может, так оно и было. Её хозяин, деловито насвистывая, спрыгнул с телеги, перевязал поводья, набросив их на торчащее прямо из земли приспособление, и взял на закорки один из своих мешков. Я с интересом осматривалась, пока плелась за разговорчивым селянином по весьма утоптанной дорожке в сторону длинного деревянного дома. Отдать невысокому мужичку должное, он умудрялся давать мне пространные пояснения, даже кряхтя под тяжестью ноши.
— Это, стало быть, дом, где пришлые живут. А за ним пригорок, видишь? Так это самое святое место в наших краях и есть. Чегой-то сегодня зерно тяжелее, чем седмицу назад. Там вход в пещеру, где отшельник живёт, ему еду и питьё оставляют, он ночами забирает. А иногда выходит и днём, так этого уже, почитай, год не случалось. Но раз дары принимает, значится, живой ещё.
