Я же не только не могу с ней согласиться, но совершенно не могу понять, каким образом такой учёный, как Николь, мог проповедовать такую теорию. Несмотря на уважение, которое мы должны питать к такой значительной личности, как Шарль Николь, мы считаем, что объяснять это чистым случаем — это значит ничего не объяснять, а утверждать, что существуют явления без причины. Разве Николь стал бы утверждать, что дифтерия или тиф, которые он изучал, являются результатом чистого случая? Даже если сейчас мы не будем заниматься анализом, который попытаемся дать в следующей главе, всё равно случай есть случай, т. е. он одинаков как для Николя и Пуанкаре, так и для случайного прохожего. Случаем нельзя объяснить, почему открытие причины тифа было сделано Николем (т. е. человеком, занимавшимся наукой, годами обдумывавшим условия эксперимента и показавшим свои замечательные способности), а не кем-нибудь из его санитарок. Что же касается Пуанкаре, то если случайностью можно было бы объяснить одно из его гениальных открытий, о котором он говорит в своём докладе (во что я не могу поверить), то как это объяснение согласовать со всеми теми изобретениями, которые он последовательно перечисляет, не говоря уже о всех тех, которые вытекают из различных теорий, составляющих его огромное творчество, и которые преобразили почти все разделы математической науки. С таким же успехом, пользуясь хорошо известным сравнением, можно было бы говорить об обезьяне, ударявшей пальцами по клавишам печатающей машинки и случайно напечатавшей Библию.
Это не означает, что случай не играет никакой роли в процессе изобретения 16. Случай существует. В гл. III мы увидим, какое участие он принимает в бессознательной работе.
