– А что Жабин рассказал вам о Светлане Леонидовне?
– Разговор наш поначалу носил формальный характер, что-то вроде светской беседы.
– И вам пришлось потрудиться, чтобы разговорить его.
– Мне пришлось распить с ним бутылку коньяка, – с сожалением произнёс шеф. – Этот старик нанёс моему здоровью серьёзный урон.
«Вот, оказывается, почему Юрий Львович решил вчера, что отсутствие на небе луны упростит мою работу», – вспомнил я.
– Юрий Львович, я готов выслушать всё, что вам удалось вытащить из банкира. – Неразговорчивость шефа начинала меня раздражать. – Пусть даже это будет ваша интерпретация.
Шеф нехотя начал рассказ.
– Вся эта компания банкиров часто собиралась в доме Ревуна. Хозяйка пользовалась неизменным успехом и многие из гостей мечтали затащить её в постель.
– Жабин так и сказал – «затащить в постель?» – удивился я.
– Разумеется, нет. Жабин говорил корректно. Я думаю, он был влюблён в госпожу Ревун. Тем более речь шла о покойной. А мой вывод – это оголённый смысл его слов.
Госпожа Ревун флиртовала, но не более того, романов не заводила. Материальная зависимость от мужа заставляла её быть осмотрительной, она была умной женщиной. Ей, по-видимому, хватало отдыха за границей, куда она часто и надолго ездила одна.
Жабин и Ревун дружили. Жабин знал много подробностей из жизни своего друга. Например, как Ревун познакомился с матерью Полины Ириной Геннадьевной на вечеринке, посвящённой юбилею банка. Она танцевала в труппе, приглашенной для увеселения сотрудников. Их связь была короткой. Ревун впоследствии жалел о том минутном увлечении, называл случившееся «вспышкой нетрезвой похоти». Мать Полины забеременела и после очень активно портила Ревуну нервы, грозя сделать достоянием гласности их связь и ославить его повсюду, где только можно. Несмотря на то, что Ревун в то время был уже вдовцом, что вселяло в Ирину Геннадьевну дополнительную надежду и делало её особенно настойчивой, отцовства он своего признавать не пожелал. Он решил проблему обычным для богатого человека способом: взял на себя все расходы по содержанию дочери и не только её. В общем, если говорить совсем грубо, он заткнул Ирине Геннадьевне рот деньгами. Количество денег было таким, что та успокоилась. Ревун тоже успокоился и о дочери забыл. Дочь значилась в его жизни лишь строчкой в перечне расходов, и это его устраивало. Он её даже ни разу не видел.
Изменения в чувствах Ревуна произошли через какое-то время после смерти сына, когда он с помощью Светланы Леонидовны вышел из состояния депрессии. Ревуну тогда было под шестьдесят. Тут он вдруг вспомнил, что за статьёй расходов «На танцовщицу» у него скрывается родная дочь. Сначала он навещал её тайно, но позже раскрылся перед Светланой Леонидовной. Был ли он близок с матерью Полины – Жабин не знает, Ревун никогда об этом не говорил.
