— Хм-м… Шеф! — позвал он. — Тут у нас кое-что любопытное.
— Надо же, девка, — пророкотал довольно тот самый жуткий голос, и мои зубы заклацали от бешеной смеси ужаса и стыда. — А сиськи-то ничего так. Как говорится, мелочь, а приятно. Все становится гораздо интереснее.
Мешок сдернули с головы, я распахнула наконец глаза и тут же как окоченела, столкнувшись с безжалостным, каким-то нечеловеческим взглядом здоровенного бугая, стоявшего прямо передо мной. Глаза желтючие, таких, блин, у людей не бывает, никогда в жизни не видела подобного. Как у кошака какого или, скорее уж, у волчары. И оторваться от них невозможно: этот холодный золотой блеск радужек будто обездвижил, заморозил всю меня, даже чертовы глазные мышцы — не спастись от этого визуального расчленения. Он пялился на меня в упор, не прерывая контакта, столько, сколько, видно, счел нужным, и только когда сам, ухмыльнувшись, отвернулся, я отмерла, попытавшись осмотреть его полностью, но не тут то было.
— Ну раз так, то разговор у нас пойдет совсем по-другому, — произнес он пугающим и ставшим еще более грубым голосом. Схватил меня за короткие пряди на затылке, резко крутанул голову, поворачивая к друзьям, едва не свернув шею. — Смотри! Очень внимательно смотри. Детали не упускай.
Шмель, Мелкий и Сазан стояли в нескольких метрах от меня, позорно голые, со скованными позади, как и у меня, руками и болтающимися на лодыжках и предплечьях лохмотьями одежды. Красные, в нервной испарине, безумно вертящие головами. Мелкий плакал навзрыд и все повторял «не надо-не надо», таращась на мужика в белом халате, чем-то звякавшим в глубине плохо освещенной комнаты с неоштукатуренными стенами и бетонным пыльным полом. Прищурившись, преодолевая свою близорукость, я пригляделась и едва не заорала в голос и не развылась вместе с ним. Там стояла какая-то дикая конструкция с браслетами на застежках для рук и ног, а тот самый чел в белом деловито устанавливал рядышком нечто на штативе, в чем без труда опознавалась огромного объема фигня для клизмы, но на конце прозрачной трубки вместо обычного наконечника из белого пластика находилось нечто поблескивающее металлом в форме небольшого члена. Члена, мать его!
Мои глаза чуть не выскочили из орбит, а ноги стали подкашиваться от ужаса и осознания, что же с ними собираются сделать, и я беззвучно зашевелила губами, вторя уже окончательно впавшему в истерику Мелкому.
— Не надо… пожалуйста… простите… простите…
