Многочисленные пожертвования зажиточных мирян позволяли госпиталю Санта-Мария-Нуова не только исправно функционировать, но и расширяться. Для его украшения нанимали известных художников и архитекторов. Большинство фресок, которыми были покрыты коридоры больницы Санта-Мария-Нуова, отделили от родных стен и сейчас их выставляют в городских музеях. Портик же перед фасадом Санта-Мария-Нуова спроектировал Буонталенти, которому также принадлежит необычная лестница, ведущая к алтарю. У её подножия и похоронен отец-основатель больницы Фолько Портинари, который в Устав ее внес положение, что требовавшее обращаться с каждым больным, как с хозяином дома, чтобы «бедные больные, поступающие на излечение, находили здесь утешение и заботу, питание и уход, как если бы это был сам Христос, явившийся собственной персоной: «Принимать больных, как самого Христа»!
Филомене Тоскано, несмотря на свои 68 лет, удалось сохранить свою красоту и привлекательность. Ее безупречный внешний вид и неувядающее стремление нравиться противоположному полу придавали ей моложавость. Она была убеждена, что вне зависимости от возраста любая уважающая себя итальянка один раз в неделю должна посещать салон красоты. Причем, добавляла она, чем старше становится итальянка, тем более элегантной ей следует становиться. У нее были шикарные вьющиеся, всегда хорошо ухоженные волосы. Одевалась она со вкусом, пользовалась только хорошим парфюмом, дорогими украшениями и владела накопившимися с годами секретами правильного ношения палантинов и шарфов. Вот и сейчас на ней были чёрные туфли на низком каблуке, коричневые классические прямые брюки, блузка пастельного цвета, поверх которого было надето легкое по сезону меховое манто. Ее шею обвивала нитка черного жемчуга, а безымянный палец левой руки украшало бриллиантовое кольцо.
– Senta! Я прошу разрешить мне увидеть сына, – настоятельно произнесла Филомена, пройдя в приемный покой нейрохирургического отделения больницы.
– Синьора Тоскано, как вам известно, ваш сын перенес тяжелую травму в связи с аварией на мосту, – пожилой доктор сквозь очки сочувственно посмотрел ей в глаза, – он находится в реанимационном блоке, в состоянии комы. Прошу вас понять нас, вход посетителям туда воспрещен.
– Chiedoscusa! Я не посетитель, я – мать, – голос Филомены дрожал от волнения. -Поставьте себя на мое место. Впрочем, разве в ваших зачерствевших сердцах остались хоть какие-нибудь крохи человеческой жалости и сострадания к чувствам матери? Я требую или, если хотите, умоляю вас, Dottore, пропустите меня к сыну. – Ее безграничная настойчивость вкупе со появившимися слезами на глазах возымели успех. Доктор кивнул в знак согласия и санитарка, предложив ей накинуть на себя белый халат, провела ее в блок.
