Я упрямо поджала губы. Хватит. Надрожалась по углам. Лезла, лезу и буду лезть в бутылку, но докажу себе, что страха смерти во мне нет. Правда, когда это случится, мне уже будет все равно… Но не все равно сейчас. С тех пор, как прошла через смерть, я хочу только одного — жить. Жить и дышать. А остальное — побоку. И никаких глобальных Целей, Задач или Планов-на-будущее я не имела. Вообще. Бабочка-однодневка. Растение, как говорила тетя Фиса. Распустила листья и давай радоваться солнцу. Или дождю. А я кайфовала от ощущения жизни каждый день, и мне этого хватало для счастья. О жизни и ее целях пусть размышляют те, кто боится жить. А я… не боюсь. Даже после сказанного Томкой. Там, где начинается страх смерти, все заканчивается страхом жизни.
У тротуара притормозил скромный серый «Лексус». Я отключилась от самоанализа и присвистнула. Как однако живет нечисть… Не красный, но джип.
— Ульяна Андреева, простите, припозднился, — «паук» вышел и открыл мне дверь. Снял шляпу и улыбнулся: — Чудесно выглядите.
Я не выдержала и рассмеялась. Волосы дыбом, на щеке горит царапина, вся в грязи и болотной вони…
— Зачем же в глаза-то врать, а, Арчибальд Дормидонтович?
— Женщина всегда чудесно выглядит, — заявил он убежденно и пафосно. — Она — венец творения природы, жемчужина в раковине слизистого мира, смысл существования!
— Да вы поэт и философ, — я восхищенно цокнула языком и села на переднее сидение. — Жаль, тетя Фиса вас не ценит.
— Да, жаль, очень жаль, — фальшиво взгрустнул мой собеседник и глянул проницательно: — Что, Ульяна Андреевна, тяжело отпускает?
— Переживу, — легкомысленно отмахнулась.
Или я его переживу, и страх меня переживет. Исход в любом случае один, а вот удовольствие от процесса разное. Я предпочитаю наслаждаться первым.
— Осторожнее, — заметил он. — Смерть любит играть, но не любит тех, кто беспокоит ее по мелочам.
Я кивнула. «Пауки» такое чуяли. Он снова глянул на меня и замолчал. Я тоже не заговаривала. Незачем торопить. И уставилась в окно. Арчибальд Дормидонтович ехал с педантичной аккуратностью. Останавливался на каждом светофоре, мягко тормозил перед «лежачими полицейскими» и не гнал, несмотря на полное отсутствие машин и пешеходов. Из магнитолы лился шум дождя, а по салону расплывался дорогой мужской парфюм и мой болотный «аромат».
— У меня для вас, Ульяна Андреевна, пренеприятные известия.
Я снова кивнула. После слов Томки о «Пути в никуда» нетрудно догадаться, что с «паука» ничего стрясти не удалось.
