— Да вот… пришла посмотреть на нового приора Роутона. Рада за тебя, очень рада. Всегда знала, что ты добьешься хорошей должности.
— А что ж не дождалась? — не удержался, съязвил Мариус.
И вспомнил, как вернулся домой раньше времени и застал ее, в супружеской постели, стонущей и извивающейся от страсти под желторотым юнцом. Тогда… он чуть шею не свернул сынку местного богатея, но опять-таки, Ровена не дала. Орала так, что стекла тряслись. И именно тогда на него наконец снизошло озарение, что Ровена — попросту пустышка, причем пустышка красивая, но совершенно не уважающего своего мужа.
А теперь вот сидит перед ним, вытянулась в струнку, руки сложила на подоле дорогого платья.
— Все ошибаются, Мариус. И я тоже… ошиблась. Я всего лишь женщина, и могу…
— Ну конечно, — от злости кровь в голову бросилась, — ребенка ты нашего тоже по ошибке убила, а?
Ровена тяжело вздохнула, промолчала и опустила глаза.
— Я… — прошептала она, и ее тихий голос коснулся натянутых нервов как крыло мотылька, — я так сожалею… Мариус… обо всем, что сделала тогда. Если бы ты знал.
Мариус нарочито громко захлопнул крышку чернильницы и принялся складывать бумаги в стопку.
— Ты пришла, потому что у твоего нынешнего мужа не все гладко с деньгами, а?
— Нет.
— Ну надо же, вид оскорбленной невинности…
— Я пришла, потому что так и не смогла тебя забыть, неужели непонятно? — Ровена резко поднялась со стула, ее волосы рассыпались по плечам золотым манто, — я пришла, потому что мне хотелось тебя увидеть. Правда, хотелось, Мариус. И я… я скучала, хочешь верь, хочешь не верь.
— Не верю, — он поднялся из-за стола, — прости, но у меня дела.
— Ты взял в дом двуликую, — хмуро сказала Ровена, — об этом весь Роутон судачит. Зачем, Мариус? Тебе нужна любовница без претензий? Чтоб постоянно рядом, под боком? В соседней комнате?
— А если и так? — усмехнулся. Внезапно стало любопытно, как себя дальше поведет Ровена. И Мариус даже ощутил нечто вроде удовлетворения, когда красивое, правильное лицо разочарованно вытянулось. Но Ровена тоже могла держать себя в руках и быстро сделала вид, что ей все равно.
— Не противно, с опечатанной? — презрительная усмешка на красивых губах, чуть тронутых блестящей помадой.
— Тебе что за дело? — вот теперь он уже в самом деле начинал злиться.
— Мне? Я бы предпочла занять ее место, Мариус.
Она сказала это, как будто случайно. Картинно зажала ладошкой рот, словно сама испугалась тех слов, что вылетели. А потом:
