— Тупая ты шлюха. Это не был вопрос. — Произносит он, брезгливо морщась. Теперь передо мной отчетливо предстают его искривленные губы-лепехи. Наверное, это будет последним, что я увижу перед смертью. — Я никогда не спрашиваю. Просто беру то, что мне нужно.
Мои колени подкашиваются. Валюсь к его ногам, когда он разжимает пальцы. Падаю на асфальт и захожусь в сухом кашле. Хватаюсь за шею, которую разрывает от боли. «Будь ты проклят, Билли Андерсон, после такого тебе точно не жить. Джимми и Майк отрежут тебе твои поганые яйца».
— Ну, не хочешь сделать мне приятное, цыпа? — Усмехается этот урод. Его массивные ботинки приближаются ко мне, противно хрустя песком. — Тебе понравится мой дружок, ты, наверняка, таких еще не пробовала.
Садится на корточки, приближает свое лицо к моему. Несмотря на бьющий в меня яркий свет, вижу злость и возбуждение в его маленьких свинячьих глазках. Тянет руку. Толстые пальцы смыкаются на моих щеках. Схватив меня за подбородок, как какую-то собачонку, подонок резко притягивает меня к себе.
— Обслужи себя сам, — цежу сквозь зубы.
И, не успев, как следует, обдумать свой поступок, смачно плюю ему в лицо. Гордость родилась вперед меня, тут ничего не поделаешь.
Бобби замирает, гневно кривя ртом. Медленно разжимает пальцы, отпуская меня. Затем также медленно вытирает мою слюну со своего лица.
Мне хочется отползти. Но ноги не слушаются. Все тело сводит судорогой от нахлынувшего страха. Понимаю, что такое он точно не простит. И Бобби не заставляет себя ждать — бьет резко, наотмашь. Прямо по лицу.
Удар настолько сильный, что я моментально глохну. Женщин так не бьют. Так можно врезать только мужику. Заваливаюсь на бок, не понимая, жива я или мертва. Словно через вату слышу его тяжелые шаги. Одной рукой он переворачивает меня и ставит на колени.
— Иди сюда, цыпа. — Стальной хваткой его левая рука сжимается на волосах на моем затылке. Правая по-хозяйски скользит по бедру, подбираясь к краю платья.
Бессильно рычу. Мычу что-то. Перед глазами все плывет.
— Давай, рассказывай. — Слышится треск разрываемой ткани. — Как они имеют тебя, дешевка? Сразу вдвоем или по очереди?
На моих глазах выступают слезы. Бобби Андерсон, конечно, не может знать, что я еще девственница.
Майкл
Мне было тринадцать, когда я впервые увидел свою Элли.
Тогда она звала себя Эй Джей, но об этом мне суждено было узнать немного позже.
Обычный день. Бодро улыбаюсь маме. На мне тщательно отглаженные брючки, старомодная рубашка с широким рукавом до локтя, из идеально отполированных черных туфель торчат новые белые носки. Вряд ли бы матушка позволила мне выйти из дома в кроссовках, футболке и шортах, даже если бы я не врал ей, что иду в библиотеку, а сказал бы, что собираюсь покататься на велике с ребятами.
