Что последовало за этим? Последовала повторная атака! Не мог же Рокоссовский доложить, что и задача не выполнена, и люди целы. «И вот из леса несется в атаку вторая волна всадников. Невозможно представить себе, что после гибели первых эскадронов кошмарное представление повторится вновь… Однако местность уже пристреляна, и гибель второй волны конницы произошла еще быстрее, чем первой». А нам рассказывают анекдоты о польских уланах, атаковавших в конном строю немецкие танки!
В этой бойне 44-я дивизия погибла почти полностью, а 17-я потеряла три четверти личного состава, от нее осталось 800 человек, при этом «никого с немецкой стороны даже не ранило» (!)» [235]. В. Бешанов. «Танковый погром 1941 года».
«Практически их гнали в атаку, как скот на бойню. Расчет был на то, что «черная пехота» только измотает немцев и заставит израсходовать часть боеприпасов, чтобы потом свежие части смогли заставить отступить противника с занимаемых позиций. Поэтому не выдавали несчастным ни обмундирования, ни винтовок. Зачем тратиться на тех, кому суждено погибнуть в первом же бою? И что погибнут — не беда, у НКВД после войны меньше работы будет. За счет этих людей, призывавшихся, как правило, непосредственно в части, в значительной степени происходил недоучет советских безвозвратных потерь. Лишь единицам таких призывников суждено было уцелеть, стать «нормальными солдатами» и получить форму и оружие». [236]. Б. Соколов. «Неизвестный Жуков».
Вот такую войну задумал Сталин для своего народа. Дело было совсем не в том, что советские военачальники не умели воевать и поэтому отдавали бессмысленные приказы. Дело было в другом. Сталин заставлял военачальников отдавать преступные приказы. Этим он их повязывал кровью и делал соучастниками преступлений. За эти преступные приказы он их мог с легкостью расстрелять в любой момент, а если они их не отдавали, то на этом их карьера и, возможно, жизнь заканчивались. Такая политика делала все руководство Красной Армии его марионетками, готовыми не задумываясь отдать любые преступные приказы ради сохранения своей жизни.
Подготовку народа к такой войне Сталин начал с ее первых минут. Тональность выступления Молотова 22 июня 1941 года явно настраивала людей на затяжную войну. Упоминание войны с Наполеоном указывало на то, что война будет идти на территории СССР. Следующим шагом стала публикация стихов песни Лебедева-Кумача 24 июня в двух центральных газетах, о чем уже упоминалось, и исполнение готовой песни «Священная война» на музыку Александрова уже 26 июня. Это говорит о том, что песня была написана заранее и создавала у народа те чувства, которых хотел добиться Сталин. Само название песни, ее первые две строчки «Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой» говорят сами за себя. Эта песня стала гимном войны и исполнялась по радио каждое утро после боя кремлевских курантов. Эта песнь была призывом к Отечественной войне против фашистов и в корне отличалась от предвоенных песен, воспевавших силу и мощь Красной Армии. Эту смену настроя пропаганды Сталин вскоре озвучил в своей речи «Братья и сестры» 3 июля. Такого обращения и такой попытки единения с народом ни до этого ни после этого народ от Сталина не видел. Главный настрой речи был в том, что пришедшая война будет Отечественной и что народ должен быть готов за победу в этой войне заплатить самую высокую цену. И народ платил. Хотя его согласия платить эту цену никто не спрашивал. Платить пришлось долгих четыре года. Сколько миллионов заплатили за это своими жизнями, страданьями и здоровьем не известно до сих пор. Но можно сказать, что к концу войны Сталин Целей 3.1–3.3 достиг. Гитлер совершил свои преступления, а Сталин стал символом победы над Германией. А вспоминать про репрессии 20-х и 30-х годов у народа уже не было никаких сил.
