Лиза стояла со своим женихом в самом начале, потому пришло её время произнесения клятвы. Она выходила замуж без любви, но я была за неё рада. К двадцати семи годам кузина ни разу не влюблялась по настоящему, потому особенно ничего не теряла и никого не предавала.
А эти ингредиенты следовало добавить в кашу моего потока сознания. Итак: любовь, ревность, частичка сердца дракона, артефакты.
Перечисление утянуло меня в воспоминания недельной давности, когда я оценивала вошедшую в мой магазин клиентку. Что я тогда о ней подумала? Я решила, что она будет просить у меня запрещённые магические вещи. Что то же меня натолкнуло на эту мысль…
Стоп! Так нельзя.
А почему нельзя? Про Стефи Гриф можно, про Анну — можно. Даже про Розалину Гарнье тоже можно, а про Шарлет — нельзя, только потому, что она пострадавшая?
Пришлось себя одёрнуть. Я по своей натуре человек, ищущий справедливости во всём. Любимое выражение, которое характеризует меня: «Не знаешь, как поступить, поступай по закону». И это неверно вешать на Шарлет обвинения. Необходимо оставаться беспристрастной.
Так, пойдём другим путём, но начнём с Шарлет, ведь именно она сказала первой о проклятье, перед моим походом в башню, а потом о зеркалах.
Зеркал действительно полно, ведь так наши предки старались осветить большие помещения, не завешивая их чадящими факелами и люстрами со свечами. Но теперь зеркала под толстым слоем наледи и снега. Мороз вообще постарался, спрятал роскошь под белым покрывалом. Выходит, воздействие провели через что то другое.
Пришли на ум и другие слова Шарлет:
— Он приказал раскрыть её, на той пентаграмме, и в развёрнутом виде положить рядом с диваном. Я осталась с папой. Он опустился на одно колено перед госпожой Гарнье. Что то стал шептать. Я не слышала такого заклинания. Оно древнее, незнакомое, на чужом языке. Нам не преподавали его.
«…перед госпожой Гарнье».
Бр-р-р! Высокие отношения!
А что, если язык, про который говорила девушка тот самый, древний валлийский? Его действительно преподавали не на всех факультетах и не людям. Но если советник знал заклинание, то оно вполне доступно, и необходимо лишь хорошенько пораскинуть мозгами.
В голове снова завертелась чепуха их антонимов: «Ревность — любовь. Любовь — ревность».
Тьфу! Опять меня сносит в сторону!
Стоп. Именно слово: «любовь», мне на ухо шептала, предположительно, Хранительница замка. Если это была не она, то я сумасшедшая, у которой от голода и холода появились галлюцинации. Но ещё я отчётливо слышала слово: «Жизнь».
