— Да, сразу. Я не помню, как получилось, но мы встретились. В моих руках материализовалась книга. Он приказал раскрыть её, на той… пентаграмме, и в развёрнутом виде положить рядом с диваном.
Лилия Пост смотрела не на девушку, а на нашу пару. Мне стало неуютно под её ласковым и грустным взглядом. Чтобы скрыть смущение я стала рассматривать обстановку спальни.
Мой взор перемещался от мягкой мебели к серым стенам из тёсаных камней, бордового цвета парчовому балдахину над кроватью, крепкому столу у окна, комоду из старого потемневшего дерева, а в душе возникло щемящее чувство недоумения. Откуда оно бралось — сие мне не ведомо, но оно росло и укреплялось.
Я не понимала, почему Грози не позаботился о комнате для своей дочери и не сделал её подобающей для современного человека, когда она здесь жила. Я не могла взять в толк поведения Катрин, которая не удосужилась напомнить мужу о том, что для ребёнка нужны другие условия. Чувствуется, что она даже не спросила разрешения оборудовать комнату специально под девичьи нужды.
На комоде я заметила шкатулку, ту самую с артефактом из частички сердца дракона, и тут я перестала воспринимать Шарлет, относящуюся к своей жизни спустя рукава. Честное слово, я бы сразу повесила кулон на шею, если бы возникла хоть тень опасности моему существованию.
— И что вы? — спросил Сор.
Это было еще одно недоумение на сегодня, только оно относилось к почти родственнику Шарлет — Эру Сору, знавшему дочь советника с малых лет, и обращавшемуся к ней подчёркнуто на «вы».
— Я осталась с папой, — тяжело вздохнув, Шарлет разгладила мех шубы из горностая. — Он опустился на одно колено перед госпожой Гарнье. Что то стал шептать. Я не слышала такого заклинания. Оно древнее, незнакомое, на чужом языке. Нам не преподавали его. Потом… Как только папа дотронулся до своей жены, сразу…
Девушка не смогла произнести вслух то, что случилось с её отцом. Наверное, испугалась дать название сотворенному, ведь тогда оно станет реальностью, а это больно.
— Понятно, — кивнул Сор. — Отдыхайте.
Я выходила из комнаты последней, хотя Эммануил тянул меня за руку, заставляя ускориться. Оглянувшись на Шарлет, я видела, как она подошла к комоду и взяла шкатулку с магическим кулоном. У меня снова возникло ощущение непонимания. Теперь оно касалось её выражения лица: плотно сжатые губы, ожесточённый, решительный взгляд. Это никак не укладывались с образом юной выпускницы, потерявшей близкого человека.
