Пожелтевшие листы разворота заняла огромная, начертанная чёрным тоном, пентаграмм. От её вершин змеями расходились линии. Они простирались к мелким и крупным символам стихий, запечатлённым в виде знаков, заполнивших свободные места страниц. Сбоку, у самой кромки, четырьмя, расположенными друг под другом столбиками, была внесена древне руническая вязь. Буквы сближались и соединялись одна с другой в узорчатый непрерывный орнамент.
Лиза присела рядом, со мной на корточки и стала пальчиком обрисовывать руны земли, не касаясь страниц. Эммануил встал на одно колено, предварительно подстелив под него подол своей шубы, и сосредоточенного читал знаки.
— Это заклятие Зеркала, — пояснила ведьма. — Хранительница замка показывает вам его. Вы ей нравитесь, Эмма. Она выбрала вас своим проводником.
— Я? Но…
— Не спорьте, — остановила меня Жеч. — Она помогает вам, пусть вы этого и не замечаете. Мы сделали всё возможное, чтобы… М да а а. Заклятие Зеркала не рушится. Где то кроется ошибка в наших исчислениях.
— Ошибка, — повторила я, судорожно размышляя о том, что каким то странным образом экспертам удалось собрать все артефакты для разрушения наложения.
Словно повинуясь чьей то воли, я стянула с руки перчатку и провела подушечками пальцев по странице с пентаграммой.
На ощупь казалось, что я гладила мягкую человеческую кожу, упругую и здоровую. На ум пришёл рассказ советника о Розе Гарнье и о том, что девушка каким то немыслимым образом смогла обратить себя в фолиант. А ведь нам с рождения говорили, что такое невозможно. Выходит, если захотеть, то сотворишь даже нереальное. Всё дело в цене, а вернее — жертве.
Неожиданно руны, вязь и пентаграмма вспыхнули ярко красными искрами. Их контуры полыхнули тонкой лентой огня — единой и неделимой.
Инстинктивно я попыталась отнять ладонь от листа, но не смогла — она, словно приросла к нему. Эммануил протянул руку ко мне, но ведьма шлёпнула по ней, словно жених был ребёнком, тянущимся за конфетой. Лиза предприняла попытку вмешаться — ей тоже досталось.
Пентаграмма вдруг уплотнилась, ожила, отделилась от листа и стала, точно медуза, надетая на мою руку, перебирать нитями — щупальцами. Они светились приятным жёлтым светом, путались, перемещались по поверхности разворота, будто ощупывая пространство вокруг. Рунические символы стихий на концах нитей загорелись неоновым светом.
Мне хотелось кричать от страха, но не издала ни звука, точно меня парализовало.
