Джорджи смотрит на эти три тела ничего не выражающим взглядом.
— Теперь они вместе.
— Скажи, где мне их похоронить и как глубоко. — Если она попросит меня копать до самого подножия горы, я сделаю это. Я готов на что угодно, лишь бы унять скорбь в ее глазах.
Моя пара проводит меня к краю одной из близлежащих скал, и я копаю глубокую яму в снегу. Я копаю как можно глубже, до тех пор, пока утрамбованный снежный покров не переходит в лед. Джорджи пытается помочь, но я рычу на нее, и она прекращает и отходит в сторону. Я не хочу, чтобы она выполняла тяжелую работу, особенно когда она носит наш комплект, который зачат в ее утробе совсем недавно. Ради нее я могу и сам это сделать. Пока я работаю, она плотно обматывает шкуры вокруг каждого умершего человека, обеспечив, чтобы тело было туго охвачено. Она берет кусочек угля и пишет на шкурах какие-то совершенно непонятные символы, а когда я спрашиваю, что она делает, она отвечает, что записывает все, что знает о каждой из девушек, чтобы это не было забыто.
Когда все сделано, она из костей делает маленькие крестики и украшает их бисерными ремешками, которые, как я знаю, подарила ей Мэйлак.
— Я не знаю, каких религий они придерживались, но мне кажется, что главное ведь внимание, — говорит она мне, когда я выпрыгиваю из ямы и иду к ней.
Ну вот, настает время уложить тела умерших внутрь. Я делаю это осторожно, слушая ее наставления, когда она велит мне положить их головой к подножью, как будто они все спят в большом гнездышке из шкур рядом друг с другом. Разместив последнее, я поворачиваюсь к моей паре.
Она плачет.
Я потрясен. Остальные люди время от времени ревут, заливаясь слезами, но моя Джорджи всегда уравновешенная, у нее всегда наготове решение. Однако, сейчас у нее глаза блестят от слез, а губы дрожат.
— Джорджи? — спрашиваю я, обеспокоенный. Это совершенно на нее не похоже.
— Теперь можешь их засыпать, — шепчет она, глядя на умерших, а не на меня.
Я киваю головой, и хотя меня беспокоят ее слезы, я делаю, как она просит. Пока я покрываю их снегом, она сидит рядом с могилой и все это время молча плачет, а потом, когда яма снова заполнена, мы вдвоем собираем маленькие камни и обрисовываем ими контуры могил. Джорджи устанавливает свои сделанные кресты в изголовье каждой могилы, после чего садится у изножья, сжимая руки.
Я усаживаюсь рядом с ней. Совершенно ясно, что она хочет на прощание сказать несколько слов. Наверное, это входит в человеческий обряд погребения.
