— Когда я смогу вернуться домой? — задала я волнующий меня вопрос. Среди медицинской аппаратуры я чувствовала себя неуютно.
— Домой? Рекруты живут в общежитии, — удивлённо ответила женщина. — Можешь перебраться туда к вечеру, а пока отдохни и постарайся уснуть. Если тебе что-то потребуется, нажми на жёлтую кнопку у кровати, — она указала на небольшой прибор, соединённый проводками с остальной аппаратурой. — Также я оставлю тебе анкету.
Мисс Вейн положила на тумбочку заполненный вопросами лист.
— Ты ведь умеешь читать и писать? — получив подтверждение, она продолжила: — Надо указать, чем ты болела в детстве, как реагируешь на присутствие духов и прочие мелочи. Когда ловцов приносят к нам бессознательными, счёт идёт на секунды и узнавать детали некогда. Мы выдаём анкеты всем новичкам.
— Я понимаю.
— Очень хорошо. А сейчас отдыхай. Через пару часов тебя отключат от аппаратуры, постарайся сама ничего не сдёргивать. Мы опасаемся, что влияние духа могло быть слишком сильным, поэтому стараемся контролировать пациента первые двенадцать часов, — пояснила мисс Вейн и, пощёлкав что-то на приборах, оставила меня в одиночестве.
Какое-то время я крутилась с боку на бок, пытаясь выбрать позу поудобнее, и сама не заметила, как уснула.
* * *
Меня разбудило прикосновение чьих-то холодных пальцев. Молоденькая медсестра, снимавшая присоски от аппарата, виновато улыбнулась. Но я была настолько обрадована долгожданной свободой, что не обратила на это внимания.
— Твои вещи в шкафу, — подсказала девушка, увидев, как я оглядываюсь в поисках одежды. С утра на мне красовалась льняная рубашка серого цвета, висевшая мешком, короткая и тонкая. Выбираться в ней на улицу было чревато простудой.
Пританцовывая от холода на ледяном полу, я добралась до шкафа и вытащила аккуратно сложенную стопку одежды. Штаны и рубашку братья, похоже, принесли из дома. Вещи были чистые и аккуратно заштопанные — стоило поблагодарить парней за предусмотрительность. Идти на улицу в заляпанной кровью одежде — хуже не придумаешь!
Переодевшись в привычный наряд и зашнуровав старенькие кроссовки, я сразу почувствовала себя увереннее. А вот в зеркало лучше было не смотреться. Руки и лицо пестрели синяками, рёбра, насколько я видела, пока одевалась, тоже. Кровь с лица и рук протёрли, когда я спала, а вот волосы не трогали, и теперь они слиплись, отливая багрянцем. К счастью, у зеркала обнаружилась деревянная расчёска, которой я расчесала колтун, безжалостно выдёргивая неподдающиеся прядки. То, что в больничном крыле можно было помыться, мне в голову не пришло.
