Конечно, как таковой мифической «баньши» призрак не был. Но перед нападением он несколько часов кряду заунывно выл, за что и получил такое прозвище среди ловцов.
Я перевела взгляд на улицу, высматривая жертву гостя потустороннего мира, и от досады прикусила губу. В Глуши достаточно озлобленных, опустившихся на самое дно людей, от исчезновения которых все только вздохнут спокойнее, но вместо кого-то из отщепенцев дух выбрал одну из самых доброжелательных женщин нашего квартала. Смешливая дородная булочница была мила и дружелюбна со всеми, никогда не скупилась, и помимо обычной платы за помощь по хозяйству, всегда давала буханку свежего хлеба. Жалела нас, как и многих других сирот, не позволяла себе ни презрительных взглядов, ни гневных окриков. Проще говоря, она относилась к той категории людей, которых нельзя бросать в беде.
Под крики баньши булочница дошла до подъезда и зазвенела ключами, открывая дверь. Торопилась, будто чувствовала преследование, хотя я была уверена, что духа она не слышит. Разобраться с замком женщине мешали многочисленные пакеты в руках, но, наконец, она справилась и зашла в дом, громко хлопнув дверью.
Для нас это послужило сигналом к действию. В охоте на призраков были свои особенности — если поспешить, можно спугнуть духа, но и медлить нельзя, ведь потеряв жертву из виду, он мог затаиться, а караулить злобного призрака каждую ночь — скучнейшее времяпровождение.
Тихая мелодия перекрыла вой баньши. Дин заиграл на деревянной свирели простенький повторяющийся мотив. Этим он не убивал духа, только сдерживал его, опутывал музыкой, как сетями. По словам Дина, от его рук тянулись незримые для людей ленты, которые пеленали призрака. Однако, слыша полный боли крик баньши, можно было предположить, что вместо лент были железные цепи.
Каждый раз, когда я слышала игру Дина, вспоминала первую нашу встречу. О своей прошлой жизни я почти ничего не знала, а новая началась с грузовика и тесной коробки, в которой я пряталась.
* * *
Меня обнаружил водитель грузовика, когда вытаскивал привезенные в Глушь продукты, а затем выбросил на улицу, надавав оплеух за то, что влезла в машину без спросу. Тогда мне было четырнадцать. Я не держала на него зла, ведь за провоз незаконной пассажирки без документов он мог попасть в тюрьму.
Оказавшись в этом странном районе, я понятия не имела, куда идти, и полдня слонялась по улицам, а с наступлением сумерек забралась в ближайший полуразрушенный дом. Была поздняя осень, и жуткий холод сводил с ума. Я нашла какую-то ветошь и укрылась ею, но озноб не прекращался. Я старалась думать о чём-то другом, кроме неприятностей, пыталась отвлечься, но ничего не получалось.
