* * *
Выходило так, что в ночь пожара, когда все разошлись, Митрофан, будучи изрядно выпивши, остался у Лесного. И тогда вышла к нему цыганка. Была она в одном исподнем белье, вся мокрая, как из воды. Она то истерично хохотала, выплясывая вокруг пожарища, приговаривая: "Вот так-то, Петр, вот и сквиталась я с тобой!" То вдруг рыдания начинали душить ее: "Петр, Петр! Иди ко мне!" Она бросала в Митрофана головешки, кричала: "Сгори, несчастный! Не смотри на меня!" Потом неожиданно подступила к нему ласково, погладила по плечу, прошелестела: "Иди ко мне, любезный..." Митрофан, ошалев от выпитого, огня, а еще более - от цыганки, белое тонкое мокрое белье которой плотно облепляло, просвечиваясь, ее упругое тело, протянул к ней руки, заскулил... Она, отступая к берегу, входила в воду, будучи в ней уже по груди, ухватила Митрофана, потащила в озеро. Как он отбился - не помнил...
* * *
Слух мигом облетел дворы. Кто верил Митрофану, кто не верил. Он также утверждал, что вовсе баба та не цыганка никакая - просто прикидывалась. Что возлюбленная она Петра давняя, и долго искала его. И нашла. Что Петр, неблагодарный, утопил ее. И душе ее, сорок дней промучавшейся и прометавшейся, и так и не нашедшей успокоения, суждено навеки остаться в озере. За то и подожгла она избу Петрову. Да, кто верил Митрофану, кто не верил, но сам он поседел за десять дней, пить вовсе бросил и вскорости исчез из Постничей. Потом уж слух дошел, что где-то он клад выкопал... А у Прасковьи осенью корова отелилась... А у Егора к зиме сын родился... А после того, как утопли в Лесном Егор, снова наладившийся там рыбачить, и кузнец Филипп, пошедший туда за дичью, озеро и прозвали Ведьминым. И всем с тех пор говорили, что живет в нем страстная цыганка, и плачет тоскливо на закате: "Петр, Петр!.." и заманивает мужиков, и топит их... И заросла тропка к озеру совсем.
* * *
Заканчивала историю баба Варя, закрыв глаза, покачиваясь в такт неторопливому рассказу. Стукнула, вывалившись из печи, пылающая березовая чурка. Петька вздрогнул, замер, быстро спохватился и, вбросив полено обратно в топку, чтоб скрыть смятение, торопливо спросил: - И-и... Давно это было? - Ой, давно, унучек, давно, - протянула баба Варя.- Мать моя яшшо молода была... - А сейчас? - опять поспешно ляпнул Петька. - А што сячас? - спокойно ответствовала баба Варя. - Ся-час озеро глухим, дрямучим стало. То-опки берега яво. Так и осталась хозяйкой там цыганка. Плачить, сказывали, по ночам: "Петр, Петр!" Баба Варя, отгоняя воспоминания, отхлебнула чаю. - Из наших, местных, тудыть нихто ня ходить и чужим ня советують. А кто ня послушал - ня вярнулся. Последний раз - позапрошлу осень - охотник утоп залетный. Цыганка, стало быть, на дно утащила... Обозналась, за Пятра своего признала...
