Мы оба молчим. Слышны только звуки ночных созданий, поющих и шуршащих, и наши глубокие, рваные вздохи. Я сглатываю снова и снова, пытаясь отвлечься от мысли о поцелуе Димитрия. Сердце колотится почти до боли. И будто кто-то наверху подумал, что было бы забавно сыграть со мной шутку, накатывает спазм в животе.
Боже, ты не шутишь? Ты решил вывалить это на меня сейчас?
Я стону и ерзаю, пытаясь найти удобную позу. Еще хуже, что у меня ничего с собой нет. Черт возьми, тетя Фло, ты всегда выбираешь худшие моменты, чтобы показать себя во всей красе.
― Ты в порядке? ― спрашивает Димитрий.
― У меня просто… судорога.
― Надо размяться?
― Не... такого рода судорога.
― А, ― говорит он, отодвигаясь. Очевидно, ему стало неудобно.
― Я выйду еще раз, на минутку.
Он опускает руки, обнимающие меня, и я выползаю из тепла и встаю. Вытягиваю руки перед собой и отыскиваю ближайшее дерево. У меня есть тампон, припрятанный в кармане, чтобы продержаться до утра, и думаю, что сейчас самое подходящее время его использовать. Я быстро меняю тампон, и несколько раз спотыкаясь и ругаюсь, пока выкапываю достаточную ямку, чтобы закопать использованный. Это, реально, самое худшее, что могло случиться. Мои щеки горят от стыда.
― Что делаешь? ― окликает Димитрий. ― Убиваешь зверюшек?
― Очень смешно, ― бормочу я, отряхивая руки. Даже знать не хочу, насколько грязной буду к утру.
Возвращаюсь к Димитрию и вползаю обратно в его объятия. Он легко принимает меня, не колеблясь, когда я снова кладу голову ему на грудь. Я стараюсь устроиться поудобнее, но вряд ли это получится из-за боли, охватывающей низ живота и отдающей вниз по ногам. У меня бывают сильные боли, вечно с ними мучилась. Я постанываю и отодвигаюсь.
― Так плохо, да? ― спрашивает Димитрий.
― Да. Ничего, в конце концов, это пройдет.
Он поворачивает меня на бок и скользит рукой вниз, берясь за подол платья.
― Эй, ты что делаешь? ― вскрикиваю я, отстраняясь от него.
― Тепло поможет, ― шепчет он, засунув руку под платье и находя мягкое местечко между моими бедрами. Слава Богу, достаточно высоко от моих женских прелестей. Но ему удается найти именно то место, где болит. Он прижимает руку чуть сильнее, и тепло ладони, кажется, помогает.
― Чем дольше будет здесь моя рука, тем лучше.
― Спасибо, ― шепчу я.
― Теперь попробуй уснуть.
Я чувствую, как опускаются веки, и знаю, что сон то самое, на чем действительно должна сконцентрироваться. Я устала, и он тоже. Я закрываю глаза, глубоко дышу, вдыхая его теплый, мужественный запах. Я осознаю, что мое тело быстро обмякает, и когда тепло его руки, наконец, проникает внутрь и облегчает боль, засыпаю.
