Остывая, мы просто лежали на кровати. Уже одетые — скоро Кристина должна была завезти Машку. Я продолжал любоваться Алисой — ее припухшими губами и глазами, из которых ушло напряжение. Мы почти не о чем не говорили вплоть до того, как раздался звонок в дверь. Алиса пошла открывать, я двинулся следом и услышал, как она говорит — здравствуйте. Странно, вроде с Кристей они на ты. Но выйдя в прихожую, я всё понял.
— Привет, Люба. Тоже была в цирке?
Бывшая улыбнулась мне довольной улыбкой. Уже хотела ответить, но ее перебила Машка. Она тянула маму на лестничную площадку и гундела.
— Зая…
— Что такое, Марусь? — не понимала Лиса.
Мы переглянулись.
— Ой, ерунда, — подала голос Люба, — девочка, кажется, оставила в машине своего зайца.
Алиса сунула ноги в мокасины.
— Я спущусь, Жор, — сказала она мне, — как раз поблагодарю Кристину.
— Хорошо, — сказал я.
Алиса вышла, мы с Любой и Машкой остались в квартире. Ребенок тут же скинул кроссовки и унесся в гостиную, проверять Володю.
— Экономная у тебя хозяюшка, Гера, — искусственно улыбнулась Любаня, — вон как трясется над каким-то зайчонком.
Я покачал головой.
— Это любимая игрушка Маши, мой подарок. А ты, Люба, какими судьбами в моей квартире.
Люба без приглашения шагнула вглубь прихожей.
— Ты же знаешь, я люблю цирк. А одной взрослой тетеньке ходить туда как-то… В общем, Тинка меня позвала, я и поехала. Девочку вызвалась проводить, потому что, извини, захотела в туалет. Не откажешь мне по старой дружбе?
Я мог лишь развести руками.
— Проходи.
Маруська попросила пить, и, пока я наливал сок, Любаня как-то затерялась в санузле. Дверь в ванную я нашел открытой, а саму гостью у себя в спальне.
— Прости, заблудилась, — ослепительно улыбнулась женщина.
Она выглядела как всегда с иголочки — узкие черные брюки, голубой шерстяной жакет, локоны, макияж, дорогие духи. Но почему-то из спальни, где мы только что занимались любовью с Алисой, мне хотелось выставить бывшую словно воняющую алкоголичку. Люба как будто прочитала мои мысли, глянула пристально.
— Здесь пахнет сексом, — она приподняла брови, — неужели эта девушка так хороша в постели, что ты от всего отказался ради нее?
Я выдохнул.
— От чего, Люба?.. Моя личная жизнь не касается ни тебя, ни кого-то другого. Сестра, наверное, тебя уже заждалась.
— Ты жил иначе, Гера, — сообщила приятельница, — до сих пор помню твой блокнот. Где он тут лежал? Меня так возбуждало, что я вне того длинного списка. Алису ты туда уже внес?
