– Что? – тупо спросил Степан, не замечающий, как по его подбородку ниагарским водопадом струиться похотливая слюна, а покрытые желтыми пятнами штаны оттопырены в надлежащем месте так, что за малым не рвутся по хлипким швам.
– То самое, – растолковал Гриша. – Шест твой. Или что там у тебя? Ты не кастрат случайно?
– Не, я Степан.
– Слава богу. А то, я вижу, тут яйца режут налево и направо. Наверное, чтобы от тоски по бабам на стену не лезли. С тобой, кстати, такого не случалось?
– Чего?
– На стену не лез? Со мной было. Однажды проснулся ночью, и так бабу захотелось, что я на ковер полез, который на стене висел. Ковер оборвал, палкой, к которой он крепился, себе голову зашиб. А самое смешное, что Машка-то все время рядом спала. Я про нее как-то забыл.
Тут Гриша понял, что клиент созрел, и пора переходить от подготовки к самой вербовке. Подвинувшись ближе к Степану, он прямо спросил:
– Хочешь трех баб с вот такими сиськами?
– Да! – вырвалось из груди Степана.
– Будут! Любые, каких захочешь. Там, на женской территории, всяких баб много. Как всех надзирателей и господ порешим, любые три твои.
– Люблю я Парашу крепко, – признался Степан, и бурно покраснел.
– По тебе видно, – кивнул Гриша. – С первого взгляда ясно, что твое место у параши.
– Ой, точно, – закивал Степан. – У Параши милой мне самое место. А ты не знаешь, она не в нашем имении случайно живет?
Гриша очень сомневался, что ведущая телепередачи живет в их имении, но решил не расстраивать Степана.
– Да, у нас. Я ее видел, – ответил он, не предприняв попытки покраснеть. – Кстати, она тебе привет передавала.
– Мне? – ахнул Степан.
– Тебе. Так и сказала: передай привет Степе водовозу.
Степан схватился за сердце и начал дышать через раз. Гриша решил добить уже почти завербованного члена подпольной организации по свержению эксплуататорского режима, и брякнул:
– А еще она сказала: хочу Степе водовозу отдаться, и чем скорее, тем лучше.
Вот тут Гриша понял, что переборщил. От передозировки счастьем Степан закатил глаза, затрясся всем телом, затем несколько раз дернул ногами, вытянулся и опочил.
Гриша осторожно склонился над бренными останками, и легонько ткнул Степана пальцем.
– Эй, лох, ты чего? Ты вырубился?
Гриша попытался найти у Степана признаки жизни, но безуспешно. Пульс не прослушивался, сердце не билось. По всему выходило, что Степан трагически умер.
– Семяизлияние в мозг, – прошептал побледневший Гриша. – Думал сказки, не бывает такого. Бывает, оказывается.
