– Кайф! – поделился впечатлениями Гриша. – Жаль, что тебе не досталось – такая вкуснятина. Не какие-то помои.
Он бережно сгреб на ладонь хлебные крошки со стола, и спросил Тита:
– Будешь?
Тит кивнул.
Гриша ссыпал крошки себе в рот, смачно причмокнул шубами, и сказал:
– Вкусно, но мало. Сейчас бы куру-гриль затрепать, да пивка баклажку приголубить. Ничего, будут у нас еще куры, будет и пиво. У меня, то есть, все это будет. А тебе, если хорошо себя проявишь, достану комбикорма. Ну а теперь, Тит, пойдем со мной, обрисую тебе фронт работы.
Господа к тому времени уже изволили почивать, но особняк продолжал жить своей таинственной жизнью. Повсюду кипела работа. Из подвального помещения слышался плеск воды и изредка прорывающийся звонкий женский смех. Уборщицы ползали на коленях по коридорам, надраивая паркет полотерными щетками. Проходя мимо одной такой труженицы, натирающей пол в многозначительной позе, Гриша невольно остановился и залюбовался картиной.
– Баба! – выдохнул Тит, который впервые увидел женщину так близко.
Уборщица подняла голову и обернулась. Лицо у нее было курносое, конопатое, но в целом терпимое. Особенно с учетом виляющей при натирании пола попы крайне привлекательной формы и размера.
– Привет, – сказал Гриша. – Я новый лакей помещика. А тебя как зовут?
– Настька, – ответила девка, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба.
– Ба… ба… – дрожащим от волнения голосом проблеял Тит, которого буквально колотило. Глаза холопа помутнели, взгляд сделался как у маньяка.
– Возьми себя в руки, пахучий! – потребовал Гриша, выдавая заместителю аванс в виде подзатыльника. – За попытку изнасилования я тебе, прежде надзирателей, яйца оторву. Только попробуй мне все дело загубить. Не для того я столько вытерпел, чтобы ты, тормоз озабоченный, все испоганил. Если хочешь плотских утех, договаривайся полюбовно, чтобы без шума и скандала. Вот, можешь с Настькой подружиться. Глядишь, что-нибудь и срастется. Давай я вас познакомлю, а дальше ты сам.
Он подвел Тита ближе, и когда Настька снова повернулась к ним лицом, сообщил, указывая на помощника:
– Настька, это Тит, младший лакей. Вот такой парень! С виду он, конечно, не Бельмондо, но поверь – под этой грубой мохнатой оболочкой таится чистая душа и большое доброе сердце, открытое для любви.
Гриша посмотрел на Тита, как бы предоставляя ему возможность высказаться, но холоп возможностью пренебрег. Его продолжало трясти, и Гриша всерьез опасался, как бы Тит не бросился на уборщицу.
