— Папаша Билл и тут вам поможет, — снисходительно заявил МакКормик. — Я ж говорю: мы своих не бросаем. Воровать умеете?
Киллиан кивнул было, но быстро опустил глаза под гневным взглядом Колума. Но Билл уже заметил и ухмыльнулся:
— Хорошо. Значит, младший управится быстрее. А ты, — длинный палец ткнул в Колума, — можешь сделать доброе дело для города. Есть у нас один должник, часовщик из Литл-Уотер, выбьешь с него долг. Пойдёшь вместе с моими ребятами, но забирать будешь сам. Жду вас к вечеру. Вещи можете здесь оставить, они вам на улице без надобности.
К закату солнца оба МакРайана уже носили гордое звание членов банды «Мёртвые кролики», а к концу месяца уже разбирались в иерархии тайной власти Нью-Йорка, знали, когда лучше не соваться на Аллею убийц и где лучше сдавать краденное в Пещере воров. А так же то, что Мяснику — самопровозглашённому главарю района — надо платить дань. Колум быстро привык работать головорезом. Надо было бить — бил, надо было внушать страх — внушал. К двадцати четырём годам он поднялся до помощника правой руки папаши Билла. И только иногда промелькивала грустная мысль: разве ради этого он когда-то готов был сражаться до смерти? В Ирландии у него хотя бы была цель, здесь же цель была одна — выжить.
Киллиан, в отличие от брата, кажется, вообще забыл об Ирландии, как о страшном сне, с головой погрузившись в мрачные переулки Нью-Йорка. Колум старался не задумываться, какие именно деликатные поручения выполняет брат для папаши Билла, но брат нередко приходил под утро, избитый, но довольный. Пока не встретил свою прачку с верхнего Малберри. Мэренн, кажется, так её звали. Колум заметил перемену не сразу, но как-то встретил их в городе, днём, и замер, пытаясь поверить в увиденное.
Брат преобразился, снова став беззаботным мальчишкой, что громко хохотал над ужимками мартышки, сидевшей на привязи у входа в шапито. Рядом звонко смеялась миловидная девушка, держа его под руку. Киллиан то и дело бросал на неё взгляды, полные искреннего обожания, и она отвечала тем же, мило краснея, когда его ладонь накрывала её, лежавшую поверх локтя.
— Ты влюбился! — безапелляционно заявил Колум тем же вечером, и, к его удивлению, брат не стал отпираться. Напротив, жарко заявил, что намерен жениться и порвать с бандой. После этого в жестяной банке из-под кофе начали появляться деньги, и Колум невольно заразился мечтой брата уехать в Мэн, чей дикий край, по рассказам, так напоминает Ирландию.
