— А, ну ладно. — Он кивнул и потом посмотрел на нее выжидающе. — Конечно.
— Своего брата. — Ложь далась с трудом. Потому что Гарет именно так бы и поступил — приехал за ней в снежную бурю. В его духе.
Тэрэза снова потеряла центр груди. Одиночество накрыло ее подобно савану, и она сделала глубокий вдох. Она всегда стремилась к независимости — со времен школы, в работе и жизни, но фишка в том, что она не понимала всю значимость семьи для нее, которая служила фундаментом ее жизни и тихой гаванью.
— На самом деле, — сказала она. — Не откажусь, если подвезешь.
Эмиль просиял.
— Вау. Фантастика.
Осознав, что она снова приняла поспешно решение, Тэрэза проглотила проклятье.
— Подожди, я не спросила, где ты живешь. Я — в центре. Может, тебе далеко…
— Нет, все отлично. Идеально.
В голове мелькнул нерадостный образ Лизы: вот они проезжают мимо ее дома, она бросается наперерез машине, заставляя их затормозить, и бросает в лобовое стекло стул. А еще была надежда во взгляде Эмиля. Он пытался вести себя ненавязчиво, но ее ответ привел его в восторг. Тем не менее, для ее печали он всего ли пластырь, заклеивающий пустоты жизни… и он не такой сложный, как Тень, который будил все ее чувства, когда оказывался на расстоянии ста футов от нее.
Посмотрев на своих клиентов, Тэрэза с облегчением обнаружила, что они ушли.
— Я уберу со своего стола…
— Давай помогу…
— Нет. — Она улыбнулась, чтобы сгладить непреклонность в голосе. — Я быстро, встретимся в раздевалке?
— Хорошо, я отмечусь за нас на выходе.
— Спасибо.
Она подхватила один из подносов с подставкой и направилась к столику. Пока она шла мимо пустых стульев, перевернутых стаканов на скатертях, салфеток, прикрывавших большие блюда и идеально разложенных столовых приборов, ее накрыла такая печаль, что хотелось плакать.
Дело в буре. Скачущее давление и ветер влияли на ее настроение. Да, это причина ее расстройства.
Поставив стойку, Тэрэза устроила поднос сверху и принялась очищать…
Нахмурившись, она наклонилась к тарелке, в которой подавали тирамису. Она стояла, накренившись в одну сторону, словно краем попала на салфетку.
Но под тарелкой была не салфетка.
— О… Боже, — выдохнула она.
Нет, это была не салфетка. Свернутая наличка. Взяв стопку, она развернула стодолларовые купюры. Десять штук.
Тэрэза вскинула голову, оглянувшись по сторонам. Потом пересекла обеденный зал, подбежав к главному входу. Открыв двери, она спустилась по лестнице холла и вышла на улицу. Яростная буря вцепилась в ее тело холодными тисками, и пришлось ухватиться за столб, поддерживающий навес.
