— Я попрошу высказываться аккуратней, как вас там? Мы можем и разозлиться, — подает голос брат.
— Зельт, — сглатывает мужчина, и под гневным, уже не моим взглядом, а одного из сидящих за этим столом, садится на свое место. Прекрасно, даже в совете недовольны его вспыльчивостью.
— Одно наше слово и весь этот город взлетит к космическим светилам. Так что я бы на вашем месте в следующий раз хорошенько подумал, какие вопросы мне задавать.
После моих слов воцаряется тишина, братец очень вовремя начинает водить хвостом, указывая ним на каждого члена совета, как бы показывая тем самым, что мне не простые прохожие, а сильные воины. И даже будь у нас связаны руки, у нас есть мочеподобный хвост.
— Вы можете ее забрать, — после некоторой паузы, говорит женщина и морщится, видимо ей это не нравится. Хотя, мне все равно на них, я здесь не за этим и расположение их мне вовсе не надобно.
— Я не позволю, — выкрикивает тот, кого хорошенько уже осадили, — я не отдам этому чудовищу мою Ксеонию.
— Она не ваша, — припечатывает братец громко, так что даже его голос эхом проносится по залу.
Может, когда хочет быть устрашающим. Плечи мужчины вздрагивают и опускаются, он стреляет в меня ненавидящим взглядом, но тут женщина, что озвучила решение совета, поднимается и что-то говорит ему, наклоняясь над столом, настолько тихо, что мы не слышим, но мужчина после ее слов, лишь обреченно кивает и даже не садится, падает на свое место, подкошенный. Я же, наблюдая за происходящим, удовлетворенно потираю руки. Видимо здесь не до такой степени все недоразвитые, что уже хорошо, и понимают, что с нами бороться себе дороже. Да, пусть мы с братом и припугнули их, никто не ждет нашей команды, чтобы взорвать город, но это не значит, что мы не можем сами разобраться. Даже команды никому отдавать не нужно, чтобы выйти победителями, если не в войне, то в стычке точно.
Нас великодушно отпускают, и мы, в сопровождении охраны, едем по уже не таким оживленным, как перед этим, улочкам города. Молодцы, эвакуировались, понимают угрозу, братец рядом хмыкает и довольно скалится. Он у меня любит, когда признают его авторитет, нет, я тоже конечно люблю, но не до такой степени, а Кейн даже метит в первые советники к императору — настолько велика его гордыня.
Мы подъезжаем к одному их домов, и стоит мне выйти из кара, как оттуда выбегает, так похожая на Маиру, красноволосая девчушка. Кейн, что вышел вслед за мной, и теперь стоит рядом даже присвистывает, и тихо так говорит:
