Мама проснулась ближе к вечеру, выпила немного бульона и целебного отвара и опять уснула. Только я видела — лучше ей не становится. Жар вернулся, от ран шел неприятный, тяжелый запах, все-таки воспаление остановить не удалось. Я не знала, что же еще можно сделать, как помочь? Осталось единственное средство, только результат я никак не могла предсказать.
— Остик, сторожи снаружи, никого не пускай.
Разделась, вспомнила, как внутри, где-то у сердца, разгоралось яростное пламя, потянулась к нему и почувствовала отклик. Посмотрела на маму. Зрение стало иным: резче, четче, цвета как будто потеряли краски. И стало видно воспаление, которое медленно убивало мою маму. Рана в животе оказалась серьезнее, чем я думала. Черное пятно болезни сжирало мамину радужную ауру.
— Ты не умрешь.
Закружилась, запела на таком неизвестном и таком родном языке. Когти оставляли в воздухе голубой, светящийся след. Вскоре вокруг меня соткался искрящийся хаотичный узор, никакого порядка и закономерности, только кошачья магия, моя магия. Закончив узор, взяла его в руки и, как кружево, стала раскладывать на тело матери. Светящиеся завитки и линии втягивались под кожу, наполняя силой, заставляя бороться с заражением и болью. Мне показалось, что этого мало. Подумала немного, и снова запела. Сплела еще одно кружево, на этот раз оно впиталось в раны, изгоняя хворь и сращивая повреждения. Легла рядом с мамой, накрыла нас обеих крыльями, усиливая плетения, защищая, не позволяя чарам рассеяться. Так и уснула. Проснулась поздним утром. Мама лежала с открытыми глазами и смотрела на меня.
— Моя Фьель. Я сквозь сон слышала, как ты поешь на древнем языке сорхов, этот язык знают только правители родов. Его невозможно выучить, он приходит сам по праву крови, в нем основа магии сорхов. Антель на нем пел, когда помогал тебе родиться.
Я подпрыгнула, мама говорит. Вскочила, откинула простынь, на ее животе осталось только три розовых шрама и все. Я знала, что через пару лет и они исчезнут. Это значит, что у меня все получилось. Только сейчас я поняла, как боялась, как не могла даже в мыслях допустить, что не справлюсь, и мамы не станет. Накормила маму бульоном, напоила отваром трав. И строго запретила подниматься с кровати.
— Фьель, а что с деревней? — Мне не хотелось ее волновать, но и смолчать было нельзя.
— Хорги сильно навредили, убили много мужчин и женщин, даже детей. Оставшиеся в живых почти все ранены. Я вчера полдня их перевязывала и зашивала раны. Собаки почти все погибли, деревенские думают, что это они хоргов перебили.
