— Ты не смеешь уходить от меня, Софи, — рычит мой муж и размашистыми шагами направляется ко мне. Чем ближе он подходит, тем сильнее колотится мое сердце. Я пячусь назад, но вскоре упираюсь в стену. Бежать некуда, я в ловушке и уже успела натравить на себя зверя.
— Ты забыла свои обязанности, дорогая, — произносит Бен спокойным голосом, от которого по коже бегут мурашки. — Я твой муж, а ты моя жена и должна делать все, что я скажу. Должна соглашаться со всем, что я скажу.
— Нет, Бен, — качаю головой и собираю все силы, что у меня есть на ответ, — я твоя жена, а не прислуга. И ты не мой бог, чтобы я поклонялась тебе. Ты начинаешь забываться.
В этот раз удар оказывается сильней, потому что он бьет не ладонью, а кулаком. Моя голова отлетает назад, и я ударяюсь затылком о стену. Боль пронзает все мое тело, и я вскрикиваю, хватаясь руками за голову. Из глаз брызжут слезы, но на Бена они не действуют. Сквозь слезы я смотрю на него и вижу, как искажается его лицо от злобы. Он хватает меня за волосы, собирая их в кулак, и с силой тянет на себя. От боли я кричу так громко, что горло саднит. Он тянет так сильно, что, кажется, готов вырвать мои волосы.
— Я твой бог, дорогая. Если бы не я, ты давно бы уже сдохла в сточной канаве. Я все делаю для тебя, а ты даже не можешь родить, чертова сука, — он орет так, что мои уши закладывает, а в следующий миг ударяет меня лицом о каменную столешницу. Я вою от боли, чувствуя во рту привкус железа, кровь быстро собирается и капает на мою шелковую блузу.
— Пожалуйста, Бен, хватит, — молю я, взывая к тому человеку, которого когда-то полюбила.
— Теперь ты умоляешь меня? — с едким смешком спрашивает он, со всей силы толкая меня в сторону, отчего я врезаюсь в декоративную стеклянную перегородку, разделяющую кухню и гостиную. Стекло бьется, и я падаю в груду осколков, которые нещадно вонзаются в кожу. Я плачу, не сдерживая слезы. Хочу встать, но любое движение сильней загоняет в мое тело осколки.
— Посмотри, что ты наделала Софи, кто теперь будет все это убирать? — Бен обходит меня, с интересом осматривая то, что сам же и натворил. Его угольно-черный костюм с белой рубашкой выглядят сейчас так неестественно и неуместно. Он весь такой идеальный передо мной, такой фальшивый, что меня даже тошнит. Как же я была слепа, не разглядев в нем монстра.
— Прекрати ныть, Софи, ты же знаешь, что я не люблю, когда ты ревешь. Посмотри, какая ты страшная и мерзкая. Нужно было давно от тебя уйти. Ты ни на что не способна, — он опускается на корточки передо мной и убирает волосы с моего лба. Когда-то мне нравилось, как он трогает мои волосы, как заправляет за уши, а потом целует. Но сейчас, от одной мысли о поцелуе, меня бьет озноб.
