Маира, тягуче протягиваю ее имя, не Эм, именно Маира. Пропускаю огненные пряди сквозь пальцы, пока девушка мирно посапывает, уставшая после нашего марафона, снова и снова возвращаясь к жаркой ночи. Она была такой страстной, отзывчивой, совершенно не похожей на мою жалкую рабыню. Она была другой. Такую ее не хотелось отпускать ни за что. Не то чтобы у меня было в планах ее отпускать, но такую берегут, ведь такой дар, без добавления феромонов, получать отдачу не может быть утерян — это самый важный приз в бесконечной гонке за благами.
Но стоило наступить утру, а рабыне проснуться, как все изменилось. Она изменилась… шипела, угрожала, даже кричала истерично, стоило мне притянуть ее к себе, снова попытаться заключить в свои объятья, из которых она ловко вывернулась стоило ей только придти в себя после сна.
Осознав, что между нами было, Маира стала холоднее планеты, на которой я провел несколько лет, работая мастером, даже Сориус не мог сравниться тем льдом, что плескался в глазах, готовых меня заморозить намертво и будь у Маиры такая способность я бы уже лежал глыбой льда у ее ног.
Не успел я выйти из пещеры, чтобы раздобыть на ветки для костра, как услышал ее торопливые движения за спиной, и, повернувшись, увидел, как она уничтожала все мясо, что мы добыли, убив животное. Это было расточительно с ее стороны, ведь не знамо сколько времени нам придется провести на этой планете, раскидываться припасами, но было уже поздно, она успела осуществить задуманное. Я ее не понимал. Мне непонятна была ее злость и агрессия. Ведь мне казалось, ей тоже нравилось, что происходило между нами, но это же женщины. Их вообще сложно понять.
Да, мне понравилось то, что было ночью, и я хотел повторения, но заставлять ее насильно отдаваться не собирался, хотя мог принудить, даже использовать свое преимущество, данное природой, но почему-то не захотел… Сложно объяснить самому себе, но я хотел снова увидеть ее настоящую. Заглянуть в ее бездонные глаза красного цвета, что так похожи на космические провалы и увидеть в них отражение себя. Снова познать ту чувственную женщину, которая открылась под воздействием мяса странного животного.
Я тонко чувствую все, что ем и будь в мясе яд, я бы даже не притронулся к нему, но яда я не почувствовал, ни один рецептор не твердил об опасности. Да, возможно, в нем содержалось вещество, которое имело расслабляющий и возбуждающий эффект, но я даже не придал тому значения, ведь даже если и было вещество, его содержания было слишком мало, чтобы причинить мне вред. Да и на Маиру, вряд ли могло подействовать до такой степени, чтобы она не могла не понимать, что делает. Хотя я мог и ошибаться в физиологии кроксов, и их подверженности этому мясу, ведь ни разу за всю жизнь не сталкивался с такими животными, и никто не проводил исследований о воздействии их на организм, но даже это обстоятельство не могло разрушить мою уверенность, что рабыня отдавала себе отчет. Могла ведь не принять мои объятья и поцелуй в шею, могла оттолкнуть, вместо того, чтобы ластиться к моей руке и умоляюще что-то шептать. А я был слишком возбужден видом ее с кнутом, что не мог удержаться, чтобы не приласкать свою рабыню. То как уверенно она держала в руке кнут, как делала решительный замах — это зрелище снесло мне крышу. Красные волосы летали в воздухе, разметавшись, как острые копья, в разные стороны, а в глазах ни капли страха — ярость, гнев и уверенность. Сильная рука, взгляд превосходства и женщина, которой восхищаешься. Такую желаешь, любишь, такую бережешь. Она была красива в своей воинственности, да что там, она была прекрасна. Больше не рабыня, но и не свободная, со мной она не будет свободной никогда, только моей… моей женщиной. Даже если надо будет ее скрывать от нашего общества в своем доме, я ни за что не откажусь от такой женщины, а ее гнев… Он пройдет. Гнев всегда рано или поздно утихает.
