Напротив меня сидел маг, не чета мне. С бумагой от премьер-министра. Что будет делать прокурор, узнав о данной ситуации? Вмешается или не захочет, не сможет? Если это правительственное задание — оно проскочит под грифом «секретно», недосягаемое для нашего полуживого правосудия. Хорошо покопавшись в дырках законов всегда можно отыскать лазейку.
Я чувствовала, что могу сказать нет. Пачкать руки об меня господин Залесский не станет. Я посмотрела на колдуна, но увидела только маску — холодную и равнодушную.
В висках снова кольнуло больно. Откажусь, а Ярослав заберет Кристину, после моей легенды она следующая по тяжести содеянного. Женщина охотно согласится. Они уйдут за черту, и Криста умрет глупо и бессмысленно. А в детдоме растет ее девочка, сейчас абсолютно не нужная, — ошибка молодости…
Я закрыла глаза, казалось, что теряю сознание. До такой степени я раньше никогда не утрачивала контроль. Все перемешалось. Пятна крови и заплаканное детское лицо, чужая осознанность и сожаление, желание все исправить, изменить. Я всегда знала, где грань, но теперь она смылась. Кристина захочет начать жизнь сначала. Я не ведала, как и почему, но сила твердила — так будет. Она захочет вернуть свою девочку, если не останется лежать на засохшей траве с голубыми незабудками. А я смогу пройти — туда и обратно, как и почему интуиция не говорила, но она не лгала.
Наваждение отступило, я снова видела кабинет помощника коменданта. Нужно сказать об этом человеке Васе, пусть поворошит его темные делишки. Ярослав терпеливо ждал. Я положила контракт на стол и молча поставила размашистую подпись.
— Договор необходимо заверить, — проинформировал наниматель.
Если я правильно поняла — он имел в виду священника, а не нотариуса.
— Хорошо, — ответила равнодушно.
Я устала, голова болела, а управлять дальше мыслями стало практически невозможно. Былое и настоящее, мое и чужое снова перемешались.
Дорога помнилась смутно. До машины я шла, до боли выпрямив спину, гордо и независимо, оградив сознание всеми возможными щитами. В автомобиле откинулась на спинку сиденья, закрыв глаза: сил не было. Передо мной проносились образы: последствие бесцеремонно прерванного колдовства. Порой быстро и смазано, а иногда с ужасающими деталями отпечатывались в памяти. Вот, как сейчас.
…Кровь текла из раны на груди, окрашивая алым траву. Мелкие капли срывались с кинжала.
— Что ты еще будешь говорить о грани? — холодный властный голос обладателя клинка. Вопрос адресован девушке, ее лицо — отражение ужаса.
