Между тем зубцы народного крестьянского оружия остановились в полуметре от моего лица. Вот теперь я проснулась окончательно. Женщина показалась знакомой, но где мы встречались я, пока, не могла понять.
— Ольга Романовна! Зачем вы Витьку-то моего выпустили?! Сидел он в психбольнице, прости господи, три месяца не трогал никого! А теперь света белого не видно!
— Куда выпустила? — оторопела я.
Если я правильно вспомнила, то сидеть Виктору, после лечения, лет семь. Да и выпускать заключенных не относилось к моей компетенции.
— В тюрьму! — просветила тетка. — Вот и канул мой покой, как снег прошлогодний! Вчера письмо приходит. Забивай кабана, вези мне, да так, чтоб и браткам хватило! Выдали вы, значит, такое распоряжение: обеспечение продуктами. На бумаге гербовой с печатью и подписью. А не привезу, так корову отдать надобно. Маньку нашу. Привезти вам в прокуратуру.
Я представила истошно орущую корову у нас под окнами…
— А вести-то шестьсот километров, не меньше, — продолжался рассказ, — и адрес я уже не помню! Нет у меня свинки, за долги продала. Манька одна осталась. Жалко… Может, вы его назад вернете?
Даже не оборачиваясь, я видела на лице Ярослава улыбку.
— Не верну.
— А что же мне делать?! — запричитала женщина. — Вы были моей последней надеждой, вот как увидела, так сразу и…
Что там «сразу» я предпочла недослушивать и торопливо вклинилась в монолог:
— Разводиться вам надо.
— Ага… — с энтузиазмом, но без особого понимания. — А с коровой-то что? Корову тогда можно не везти? — спросила она с затаенной надеждой.
— Можно, даже нужно! Я никаких распоряжений не отдавала. Вы не должны никого снабжать продуктами либо чем-то еще. Можете написать, что за такие письма я еще добавлю несколько лет, за мошенничество.
— А вы можете?
— Нет, — ответила честно.
— Жаль…Добавили б до пожизненного, — мечтательно вздохнула прекрасная половина семейства. — Спасибо за Маньку! — крикнула женщина на прощание.
— Первый раз вижу прокуратуру в работе, — шепнул Ярослав, когда мы снова остались одни.
— Да, вот такие у нас тяжкие будни. Собирать коров да обеспечивать свиньями заключенных, — призналась я, подавляя улыбку.
В его глазах плясали веселые искорки.
Десятый причал занимал катер, лениво выгнув ухоженный двадцати пяти метровый бок. Он казался хищным зверем, затаившимся перед прыжком. Ярослав поздоровался, протянул несколько бумажек, и мы оказались на борту. Внезапно лицо колдуна окаменело, превращаясь в непроницаемую маску, но я, обогнав мужчину на несколько шагов, этого не видела. Лишь усилилось чувство дискомфорта, возникшее еще на пристани, вынуждая остановиться.
