— Зачем? — удивилась. — Пусть живет. Говорят, что пауки к деньгам, — вспомнила народные приметы.
— Не к деньгам, а от грязи. Надо будет объявить выговор уборщице, — Датский потянулся к телефону. — И за что ей только заплату платят. Халтурщица.
Я удивленно посмотрела на мужчину.
— Чего это она халтурщица? Тетя Глаша свою работу хорошо выполняет, — я была знакома с нашей уборщицей. Даже как-то раз подвозила ее до дома, когда женщина неудачно упала на ступеньках академии.
— А вы, я вижу, к паукам вполне лояльно относитесь.
— У нас с ними нейтралитет, они меня не трогают и я их, — пошутила, чтобы разрядить обстановку. — Давайте уже работать, — напомнила, незаметно глянув на часы. Ездить в темное время суток я не очень-то любила.
Датский как-то нехотя вернулся за стол, все время поглядывая на зависшего на паутине паука. Я же делала вид, что не замечаю его нервозности. Догадка, посетившая меня, заставляла втайне улыбаться. Никогда еще не встречала мужчин страдающих арахнофобией.
Я подписала несколько конвертов и собралась положить их в отдельную пачку, когда меня привлекло кое-что непонятное.
— А вы где пишете обратный адрес? — спросила Датского.
— Вот здесь. Справа, — он отвлекся от работы.
— А надо наоборот, — воскликнула, понимая, что декан делает все не так как надо.
— Как же наоборот? Вначале пишем куда отправляем, а рядом откуда, — принялся он спорить.
— На что спорим? — меня аж распирало от радости, что наконец-то я поквитаюсь с Датским за недавний случай с незаслуженными обвинениями в мой адрес.
— Вы хотите спорить, вы и определяйте на что, — глаза декана то и дело возвращались к играющему на невидимой нити паучку.
Легкий испуг, который изо всех сил он пытался скрыть, придавал миловидности лицу, стирая прожитые годы жизни. В этот момент ему вряд ли можно было дать больше лет двадцати восьми.
— Отлично. Тогда спорим на мой выговор. Если выиграю я, то вы снимите с меня все обвинения в вандализме и принесете публичные извинения, — в своей победе не сомневалась и уже предвкушала с каким наслаждением буду выслушивать от Датского слова опровержения. Обида, затаившаяся в сердце, требовала отмщения. Я бы могла сказать, что ее можно смыть только кровью, но я была не столь кровожадна.
— А если выиграю я, то… — договорить ему не дали.
В кабинет ворвался запыхавшийся парень с перекошенным лицом и закричал:
— Пожар. Пожар. Горим.
Мы с Датским вскочили со своих мест.
— Что случилось? — наши голоса слились в один. Мы переглянулись. И не будь ситуация столь серьезной, то, наверняка бы, улыбнулись нашей синхронности.
