— Мне ведь ничего не говорят… Не делают прогноза… — Мидея забормотала совсем уж отчаянно, а я не выдержав ее боли, обняла женщину пытаясь утешить.
— Вулфин прекрасный специалист, уж поверьте — я-то знаю. Если он взялся за дело, то…
— Он отводит глаза, Лианель. Я же оборотень, я чувствую его неуверенность и беспокойство.
Что еще добавить в подобной ситуации, я не знала. Однако собиралась продолжить стоять на своем и заверить жену куратора, что он личность излишне активная и беспокойная, для того чтобы долго валяться без дела. А значит, обязан, если не сегодня, то завтра прийти в себя. Иначе… иначе…
Дверь отворилась легко и тихо, захватив зареванных нас врасплох, а не ожидавший такого поворота Северный Волк (к слову, легок на помине) и вовсе застыл на пороге, одной рукой придерживая кипу бумаженций, а второй удерживая пространство для маневра, не давая двери за своей спиной захлопнуться. Ибо по лицу заведующего лечебницей просто огромными, удобными для обучения детей буквами читалось — к столь масштабному "потопу" он не готов.
Ну, это как водится, его личные проблемы.
— Проходите, не робейте, — выдала я требовательно, отстраняясь от оборотницы, и вытирая тыльной стороной ладони глаза.
— Да я, вобщем-то… — смутился Вулфин, но вспомнив, что нелюдь он уже достаточно взрослый, самодостаточный, привыкший и сам разговаривать в таком же ключе, исправился и уточнил: — По какому поводу печалимся?
— А то вы не видите? — всплеснула я руками, не ожидав такой черствости от всегда участливого целителя.
— Представьте себе, не вижу, — невозмутимо отчеканил замдекана целительского факультета, и обратился к спешно пытающейся успокоиться Мидее: — Я же вам говорил, повода для беспокойства нет. Состояние стабильное. И уж слезами вы ему точно не поможете. Отправляйте лучше домой, отдохните, придите в себя. Вас, сирина Фирсен, это тоже касается. Только вернулись, а уже вновь не сидится, — выдал и головой эдак неодобрительно качнул. А после заметив, что отклика своими разумными доводами в наших бунтарских душах не сыскал, буркнул недовольно: — И вообще, мне нужно остаться с пациентом наедине. Позвольте вашему покорному слуге такую роскошь. Если, конечно, не желаете поучаствовать в незапланированном донорстве силы… — закончил оборотень совсем уж поучительно-снисходительно, видимо нисколечко не сомневаясь, что от такой чести мы откажемся.
Только просчитался он однозначно.
О чем в следующий момент и догадался, углядев на наших с Мидеей лицах одинаковый порыв к самопожертвованию. Широко распахнул очи, и выдал возмущенно:
