Тот стоял спиной к лесничему и курил самокрутку, зло щурясь на алевшее на западе небо. Он тяжело опирался на плетень, будто у него что-то болело.
Живко подошел ближе, сбросил хворост на землю и посмотрел на приятеля.
— Что случилось? — спросил он.
Козарин вздрогнул от шума и обернулся, его лицо исказилось от ярости:
— Что случилось? — воскликнул он. — А то, что я только что заключил сделку с христианским дьяволом, Живко! — он ударил себя в грудь, — я только что согласился на то, что в конечном итоге погубит и твою дочь, и мою!
Лесничий побелел.
— Что? — глухо спросил он. — Что они еще от нас хотят? Какого им еще надо? — он едва ли не прорычал последние слова.
— Охотник проводит реформу образования. Очередную, — глухо отозвался Козарин, качая головой. — Теперь я вместе с нашим попом стану вбивать в мальчиков цитаты из Библии и псалмы. Астрономию преподавать запрещено, иностранные языки — запрещено, иностранную литературу — запрещено, из русской — только произведения, отобранные лично Охотником, в основном, религиозного содержания. А девочки! О девочках они тоже подумали! Все незамужние будут теперь ходить в воскресную школу. Мальчики тоже будут туда ходить, но по другим дням, чтобы девочек не видеть, не отвлекаться. К девочкам приедут монахини, они их будут учить домоводству и послушанию мужу. Старые девы будут учить замужеству, Живко! Где же это видано?! А что сделал я, друг? Что я сделал, спроси меня? Разве я взял эту мразь за бороду и приложил его башкой об стол, чтобы он прекратил нести свой поток пакостей? Чтобы он перестал оскорблять род женский? — воскликнул учитель, все больше распаляясь.
Живко, вздрагивая на каждом слове, сделал шаг вперед и ухватился за плетень, словно боялся, что ноги его держать не будут.
— Боги, куда мир катится, — выдавил он. — Да чем же мы заслужили это? Ведь жили… и хорошо жили, как завещали предки! Почитали богов, мать-Природу, детей к счастью вели. Князья ведь у нас были не такие плохие, законы уважали. А сейчас что? Откуда он только взялся — этот Охотник — на наши головы! — лесничий, пытаясь прийти в себя, провел ладонью по лицу. — Ты все правильно сделал, — наконец продолжил он. — Размозжи ты ему голову — и всю семью твою начисто бы… — Живко горько хмыкнул. — А так, может, еще придумаем что. Главное ведь — живы.
— Надолго ли, Живко? — спросил тихо Козарин, он придвинулся и заговорил еще тише, почти шепотом, хоть вокруг и не было ни души. — Знаешь, что я теперь буду рассказывать мальчикам в школе? Что маги — это не одержимые, как раньше говорили, которых молитвами и отчитками вылечить можно. Что это и есть демоны. Что они сознательно дьяволу поклоняются, а потому наша задача и задача будущих поколений — очистить землю от этих мерзких выродков. А Сольгард и Регнум Галликум… Повторять ли эту мерзость? Да ты все равно услышишь… Что иностранцы легли под демоном, что они им задницы лижут, Живко, что их боги и есть воплощение этих сил зла, а мы знаешь кто? Мы все — охотники. Мы загоним их, вычистим мир от больного зверья! А потом придет Христос — и наступит вечный рай, пир, который мы все заслужим, если охота будет удачной!
