— Теперь шапку и сапоги.
Михай заскулил.
— Отпусти… отпустии-и-и…
— Шапку и сапоги.
Получив желаемое, Таро вновь спокойно уселся на скамью. Окинул взглядом горницу. Михай уже стоял на коленях, кровь отлила от лица, и Злата вдруг подумала, что еще никогда не видела старосту настолько бледным.
— А теперь верни все то, что ты забрал у княгини, когда она пришла просить помощи.
Вместо ответа Михай промычал что-то неразборчиво.
— Живее, друг мой, живее.
Староста пополз куда-то в другой угол на четвереньках, но Злата успела поймать его взгляд, полный ненависти.
«Точно, собак спустит», — как-то отстраненно подумала женщина.
— Подойди, возьми свое, — голос Таро прервал ее невеселые размышления.
— Ссука, — прошипел Михай, вываливая ей на руки шубу и маленький узелок, куда было спрятано золото.
Злата лишь дернулась, когда на плечо неожиданно легла изящная ладонь Таро.
— Здесь все? Все, что при тебе было?
— Я… не знаю… наверняка что-то из золота уже продано… И еще мой конь, Щавель…
— Надеюсь, ты коня не продал, а? — это уже к Михаю.
— На конюшне… да отпусти ж ты…
Таро снова улыбнулся. Пугающе-мягко.
— Отпущу, не сомневайся. Когда мы покинем твой гостеприимный дом.
— Убью… — выдохнул староста, — клянусь Тефом… найду и убью… а эту… сучку… по кругу пущу…
Таро пожал плечами, еще раз окинул горницу равнодушным взглядом, а потом взял Злату за руку.
— Идем, заберешь коня.
— Таро, мне же его кормить нечем, — едва слышно прошептала она.
— Мы уедем сегодня же, — тихо ответил мужчина, — до ближайшего постоялого двора он как-
нибудь дотянет.
Оставив подвывающего старосту, они снова вынырнули на мороз. Злата брела молча, тяжелая шуба волочилась по снегу. Сжимая в кулаке полотняный узелок, она прикидывала, что из украшений Михай уже продал, а что осталось. Впрочем, ей было все равно. Велеслав дарил ей золото давно, сразу после обряда на капище Тефа. Тогда она любила его всей силой любви юной девушки, и украшения были всего лишь напоминанием о том, чего не осталось.
Перед конюшней ярились старостины волкодавы, рвались с привязи. Но стоило Таро махнуть в их сторону рукой, как они суматошно заскулили, сжались в мохнатые клубки. Злату подмывало спросить — что ты сделал? Со старостой, с собаками… Но не решалась. В конце концов, то же самое он мог проделать и с ней.
Щавель, сытый, с лоснящимися боками, хрустел овсом. Она потянулась к нему рукой, погладила по теплой морде и едва не расплакалась.
