Она резко открыла глаза, как будто что-то толкнулось болезненно внутри, на уровне солнечного сплетения. Над головой — натянутая ткань, темная, тяжелая. Вокруг сумрачно, воздух пахнет горячим воском, в отдалении три свечи горят.
«Я у вампира».
Тело сковал дикий, животный ужас. И как будто снова холодные жесткие ладони ползут по ее телу, сминая, выпивая саму жизнь…
Судорожно хватая ртом воздух, Зоринка села. И тут же чьи-то руки подхватили ее, поддержали под спину, не давая упасть. Низкий голос произнес:
— Ну вот, очнулась.
И голос этот не принадлежал Демену.
Ойкнув, девушка развернулась, чтобы едва не стукнуться лбами с владетельным князем.
— Ну же, Зоринка, успокойся. Я тебя узнал. Ты меня, надеюсь, тоже.
От пережитого страха перед глазами потемнело, но Зоринка нашла в себе силы улыбнуться.
— Князь Стефан. Хорошо, что ты жив.
Он отстранился, затем отошел, принес свечи и поставил их поближе, на изящный столик рядом с кроватью. Зоринка рассматривала его из-под ресниц, ей было любопытно, что же сталось с князем, отчего он жив до сих пор? И, молча рассматривая Стефана в мятущемся свете золотых огоньков, девушка поняла, что князь изменился. В чем произошли изменения, Зоринка не могла сказать: вроде бы все осталось таким, как было — излом соболиных бровей, высокое чело, внимательный, пронизывающий взгляд. Вот только ощущала она его по-иному, не так, как раньше: перед свадьбой Стефан лучился светом, словно бог-покровитель, теперь же как будто угас.
Он вздохнул, потер пальцами лоб. Затем, спохватившись, быстро шагнул в угол, налил что-то в бокал и подал Зоринке. Она с интересом уставилась на посудину: столь тонкого стекла не бывало в отцовом тереме. Понюхала содержимое — пахло сладко.
— Выпей, это вино, — сказал Стефан.
Она послушно взяла бокал, невольно прикоснувшись к руке князя, и вскрикнула. Как будто шершни ожгли пальцы.
— Что? Что такое? Не молчи, Зоринка!
Она осторожно взяла бокал в другую руку, оглядела пострадавшие пальцы: ничего не изменилось. Ни покраснения, ни крови.
— Прости, князь, — она запнулась, — просто… рука вдруг заболела.
И, взяв себя в руки, сделала глоток.
Вино оказалось сладким и крепким, прокатилось теплым солнышком вниз по горлу. Зоринка еще раз улыбнулась князю. Тот молчал, хмурился и глядел куда-то сквозь стену, размышляя. Затем перевел взгляд на девушку.
— Видно, это мои руки становится такими, что их не нужно касаться.
Поднес кисть ближе к свету, и Зоринка ахнула растерянно: черные вены, переплетаясь, уходили под белую кожу.
