От последней мысли живот скучивает спазмом страха. Тело расщепляют, а сознание? Понятно, что потом все возвращается на место и не путается, но что будет с моими духами? Не успеваю спросить их об этом, поток выносит на металлическую лестницу к длинным ярусам спальных ячеек. Поднимаю голову, выглядывая из-за широких спин в черных комбинезонах, и давлюсь кашлем от удивления. Бездна, они раздеваются! Четко, быстро и догола. Перед глазами мельтешат мужские тела, как камни на доске для игры в Шу-Арлит. Черные, еще одетые, и белые, уже голые. Бойцы переговариваются, смеясь, забрасывают одежду в открытые дверцы ячеек и, сверкнув ягодицами, ныряют внутрь, прокатываясь по роликам.
Смущаясь и отворачиваясь ото всех, не замечаю, как поднимаюсь на наш ярус и чуть не врезаюсь в Рэма. Майор уже босиком и в одной рубашке. Увидев меня, он усмехается и дергает за липучки.
— У тебя ненормально большие глаза, Тиберий. Яйца где-то прищемил?
Поперхнувшись ответной колкостью, намертво прилипаю взглядом к рисункам черной тушью на теле Рэма. Орнамент из тонких линий и широких лент начинается на шее, захватывает плечи и спускается по груди под резинку исподнего. Никогда прежде такого не видела.
— Зачем это? — спрашиваю, чуть было не ткнув пальцем в перекрестие линий на предплечье лысого стервятника.
— Ритуальные татуировки гнарошей, — вместо Рэма отвечает у меня за спиной Публий. — Здесь буквально написано, что перед тобой доблестный воин, и не стоит пытаться проверить это в поединке, иначе один из крупнейших кланов назовет тебя врагом. Высшая честь для представителя другой расы.
Гнароши тоже космические наемники. Синекожие и четырехрукие исполины на две головы выше цзы’дарийцев. Что могло произойти, чтобы главе службы безопасности оказали честь? Я разглядывала его привязки вдоль и поперек, но никаких странностей не находила. А тут такой сложный рисунок с глубоким смыслом. Мне бы язык прикусить, но любопытство толкает под руку не хуже демонов:
— Они смываются?
— Нет, только срезаются вместе с кожей, — кривится Рэм и снимает исподнее, а я, не выдержав отворачиваюсь, утыкаясь носом в комбинезон Публия. На любимого мужчину долго стеснялась смотреть без одежды, а массовое раздевание перед телепортацией выше моих сил.
— Ты слишком остро реагируешь, — шипит военврач, — так нельзя.
— Нельзя было брать его сюда, — ворчит Рэм. — Ни опыта, ни подготовки, ни банального соображения, что можно делать, а что нет.
